Педагогические взгляды Квинтилиана.

КВИНТИЛИАН МАРК ФАБИЙ (42-118), теоретик ораторского искусства, педагог. Древний Рим.
Родился в Испании. Завершил свое образование в Риме, где приобрел славу великого оратора. На его выступления приезжали даже издалека. По философским взглядам близок к Платону. Служил при дворе, был наставником внуков сестры императора Доминициана. Рано потерял жену, двоих детей, возможно, горячая любовь к ним и печаль побудили К. обратиться к проблемам воспитания.
КВИНТИЛИАН полагал, что все дети от природы способны, и все же в воспитании нужно учитывать их индивидуальные особенности. Начинать воспитание предлагал с 3-х лет, считал, что ранние детские впечатления самые яркие и глубокие. В обучении, по КВИНТИЛИАНУ, следует придерживаться 3-х ступеней: подражание, наставление, упражнение. Из двух систем обучения, частно-домашней и общественной, предпочтение отдавал последней. Здесь ребенок воспитывается не в одиночку, а во взаимодействии с товарищами и, опираясь наих поддержку, делается смелым, осознает свои возможности, силы и все больше приближается к главной цели - господству над самим собой. Школьные дружеские связи, считал КВИНТИЛИАН, - самые дорогие и теплые, так как на них нет отпечатка материального интереса.
Высоко ценил настоящую школу, которая должна представлять для ученика в миниатюре саму жизнь и готовить к ней. Главным, по КВИНТИЛИАНУ, является первоначальное обучение. В дошкольном возрасте нужны игры и обязательный контроль за речью ребенка. В школе отдает предпочтение грамматике и стилю (оратор!). Вообще считал грамматику замечательной наукой: чем глубже мы познаем ее, тем больше открываем в ней тонкостей, пригодных для приобретения эрудиции, гибкой мудрости, гибкости ума. При организации чтения нужно обращаться к лучшим авторам, тогда оно станет могучим средством для умственного и нравственного воспитания. Учебная программа КВИНТИЛИАНА заканчивается моралью («наука о добродетели»), геометрией («изощряющая разумение») и музыкой.
В обучении нужно помогать ученику сохранить свое «Я», стать личностью, а не подчиняться слепо правилам подобно копиисту. И пусть учение для ребенка станет забавою, надо поощрять его просьбой, похвалой, соперничеством. КВИНТИЛИАН - противник наказаний для детей, особенно телесных (они только для рабов). Перед учителем стоят нелегкие задачи, и, чтобы справиться с ними, нужно быть широко образованным и высоконравственным человеком, обладать родительской любовью к детям. КВИНТИЛИАН советует строить отношения с детьми на доброй основе, что обернется пользой для всех, даже для учителя, который, увлеченный прилежанием детей, сам будет трудиться с увлечением.
КВИНТИЛИАН является автором первого известного специального педагогического труда, в котором высказал социально-педагогические идеи о дидактике и методике обучения, воспитании ребенка в детском коллективе, связях школы с жизнью, о профессиональных качествах учителя и его взаимоотношениях с воспитанниками. Его взгляды получили широкую известность в XVI-XVII вв., к ним обращались педагоги-гуманисты.

О воспитании оратора

Книга первая
Глава 1
Первоначальное воспитание детей до поступления их в школу

Как только родится сын, отец должен с того же самого времени возложить на него самые лучшие надежды. Это сделает его более заботливым с самого начала. Ведь мы несправедливо жалуемся, будто бы природа весьма немногим людям дала способность к наукам и будто бы большинство, по своему тупоумию, напрасно тратит труд и время. Напротив, мы найдем немалое число людей восприимчивых и способных к учению. Это заключается в природе человека: как от природы дано птицам летать, коням бегать, диким зверям быть свирепыми, так нам достались в особенный удел разум и понятливость; это заставляет думать, что наша душа небесного происхождения. Тупые и не поддающиеся учению умы появляются столько же против законов природы, как и всякие другие уроды и чудовища в физической природе, но таких бывает очень мало. Доказательством этого служит то, что дети подают иногда блестящие надежды, Которые потом, с годами, исчезают; следовательно, не природа виновата, а недостаток воспитания служит тому причиной. Я согласен, что один имеет более ума, чем другой; это доказывает только, что один может сделать больше другого, однако не найдешь никого, кто бы не достиг чего-нибудь прилежанием.
Некоторые думают, что не следует начинать учить детей раньше семилетнего возраста, так как, поих мнению, до этого времени ни способности, ни физические силы детей не позволяют еще заниматься учением... Но основательно рассуждают те, которые думают..., что ни одного времени в жизни человеческой не следует опускать без внимания; хотя этот философ и соглашается оставлять детей на руках кормилицы на три года, однако требует, чтобы и тогдаихнаставляли всему хорошему. Так почему же нельзя бы приучить к наукам в таком возрасте, когда можно приучать к благонравию? И я знаю, что во все это время, о котором здесь говорится, едва ли дети успевают столько, сколько могут успеть в один год после. Но мне кажется, что те, которые в данном случае не согласны со мной, жалели труда не столько учащихся, сколько учащих. Кроме того, чем же лучше заниматься ребенку, как только он начнет говорить? А упражнение, какое бы то ни было, ему необходимо. Зачем же в ожидании семилетнего возраста, пренебрегать выгодой, какова бы она ни была? Правда, в таком раннем возрасте он немногому научится, однако чему-нибудь все больше научится в тот год, когда ему следовало бы учиться и этому немногому. Таким образом, он год от года будет, приобретать познания и достигнет желаемого успеха; и сколько времени выиграется в детстве, столько сбережется для юношества. То же самое следует сказать и о последующих годах: что нужно знать, тому не хорошо поздно учиться. Итак, не станем напрасно терять времени, тем более что для начал всякой науки нужна одна память, которою дети одарены в самой высокой степени.
И я также принимаю во внимание возраст: не хочу, чтобы ребенка принуждали к учению, не требую от него полного прилежания. Советую еще всего более остерегаться, чтобы ребенок не возненавидел учения, которое полюбить еще не имел времени, и чтобы, испытав однажды горечь, не страшился ее и в зрелом возрасте. Учение должно быть для него забавою; надо поощрять его то просьбами, то похвалами, доводить его до того, чтобы он радовался, когда что-нибудь, выучит, и завидовал, когда станут учить другого, если сам вздумает полениться; чтобы соперничал в успехах со своими сверстниками и часто считал себя победителем; для этого не лишни и награды, которые для этого возраста бывают заманчивы.
Я не могу одобрить обыкновения заставлять детей заучивать названия и порядок букв, не показав им прежде начертания или вида их. Это мешает успеху, потому что, зная наизусть буквы, они меньше внимания обращают на вид их, чем на то, что уже у них в памяти; по этой причине учащие должны не всегда показывать им буквы в обыкновенном, но иногда и в обратном и в различном порядке, пока учащиеся не станут различать их по виду, а не по порядку, подобно тому как различают людей и по лицу и по имени. Но в отношении слогов или складов надо поступать иначе.
Я не осуждаю известного способа заохочивать детей к учению, т. е. давать им вместо игрушки буквы, сделанные из слоновой кости, или что-нибудь другое, чем бы ребенок мог заняться с удовольствием.
Когда же дети начнут учиться письму, то не худо бы давать ям дощечки с искусно вырезанными на них буквами, чтобы по черточкам, как по бороздкам, ходил стиль; удерживаемый с обеих сторон, он бы не скользил, как бывает на воску, и дитя путем постоянного подражания научится писать тверже и чище. Тут не нужна и помощь учителя, который водил бы его рукою. Писать скоро и чисто - дело немаловажное, хотя о нем не заботятся иногда достойные люди. Так как среди других занятий письмо составляет особенное упражнение, от которого только и получается истинный и прочный успех, то медленность в этом деле много вредит живости ума, а дурной и неисправный почерк затмевает смысл; от этого происходит новый труд, так как нужно самому пересказать снова то, что понадобится переписать...

Глава II
Лучше ли учить детей дома или следует отдавать в училища?

Представим, что дитя мало-помалу подросло и, выйдя из-под надзора нянек, должно заняться уже настоящим учением. Здесь следует обсудить вопрос: полезнее ли обучать мальчика дома, в семейном кругу, или же лучше посылать его в училище и поручать заботам общественных наставников? Знаю, что самые знаменитые законодатели и выдающиеся писатели высказались за общественное воспитание. Но нельзя, однако, обойти молчанием, что некоторые отвергают этот почти всеобщий обычай. Они основывают свое мнение на двух обстоятельствах: во-первых, на том, что нравственность детей будет в большей безопасности вне толпы товарищей одного возраста, весьма склонного к порокам (о, если бы этот упрек был неоснователен!); во-вторых, на том, что учитель, каков бы он ни был, будет больше времени заниматься одним учеником, чем многими. Первая причина весьма важна, так как, если бы стало известно, что в училищах хотя и приобретаются большие успехи, но зато портится нравственность, я охотно предпочел бы поведение самому высшему красноречию.
Говорят, что в училищах портится нравственность. Это случается иногда, но она портится и в родительском доме, как это подтверждается многими примерами. Природные наклонности и заботливость составляют всю разницу. Если дитя от природы наклонен к дурному, если об исправлении его не будут заботиться в юные годы, то он найдет не менее случаев к порокам и без училищных товарищей. Может попасться в дом порочный учитель: пребывание среди испорченных рабов может повредить столько же, сколько между нескромными товарищами. А если дитя имеет доброе сердце, если родители чужды слепой и непробудной беспечности, то можно найти и вполне достойного учителя (и это первая забота благоразумных людей) и приучать питомца к строгому порядку и, сверх того, приставить к нему умного и усердного надзирателя или верного отпущенника, который бы безотлучно находился при нем и удержал бы от худого поведения даже и тех, сообщество которых казалось бы нам подозрительным.
Говорят также, что учитель, имея у себя одного ученика, займется им гораздо больше времени. Но, во-первых, никто не мешает определить особенного наставника к обучающемуся в школе. Но если бы этого и невозможно было сделать, то все-таки лучше предпочесть, по моему мнению, торжественность общественного и благоустроенного собрания уединенности и безызвестности частных домов. Ведь всякий хороший учитель желает иметь как можно больше слушателей и считает себя достойным более обширного поприща. А человек посредственных способностей, чувствуя свою слабость, не пренебрегает местом и в частном доме, а иногда и должностью дядьки. Но положим, что кто-нибудь или благодаря своей знатности, богатству» или по дружбе нашел для себя ученого и превосходного учителя; да может ли он целый день быть при своем ученике? И внимание учащегося может ли не утомиться от постоянного напряжения, как утомляется глаз, слишком долго устремленный на один предмет? Притом же для некоторых занятий требуется уединение. Например, при заучивании уроков, при письме, при размышлении не нужно присутствия учителя; в таких случаях и учитель, и всякий посторонний человек может служить помехою. Также не всякое чтение и не всегда требует помощи наставника. А без чтения как приобрести сведения о многих писателях? Итак, для назначения занятий на целый день требуется немного времени, и потому преподаваемое одному ученику может относиться и к другим, в каком бы числе они ни были. Есть еще предметы, которые должны предлагаться всем вместе. Я не говорю о задачах для сочинений и декламациях учителей риторики; как известно, это делается для одного таким же порядком, как и для большего количества учеников. Голос учителя не уменьшается, как обед, от числа участвующих, но действует на каждого, как солнце с одинаковым светом и теплотою. Когда учитель грамматической школы рассуждает о языке, разрешает недоумения, объясняет стихотворца или историка, он обучает всему этому, сколько бы ни было слушателей.
Но, возразят мне, при большом числе учеников не достанет времени пересмотреть и исправить упражнения каждого. Я не отрицаю этого неудобства; но в чём оно не встречается? Сравним только с ним и выгоды. Я и сам не советую посылать мальчика в такое училище, где не было бы за ним присмотра. Да и благоразумный учитель не обременит себя излишним количеством учеников; больше всего следует стараться сделать его особенным нам другом, чтобы он при учении руководился не одним долгом, но и расположением к нашему дому. Таким образом, наше дитя не будет забыто в толпе. Притом же всякий сколько-нибудь просвещенный наставник, заметив в ученике прилежание и способность, обратит на него внимание и для собственной своей чести. Впрочем, хотя бы и следовало осуждать многолюдные училища (с чем, однако, я не совсем согласен, если это многолюдство происходит от достоинств наставника), но из этого не следует, чтобы нужно было осуждать все вообще училища. Ведь одно дело - избегать и другое - выбирать.
Сказав кое-что в опровержение тех лиц, которые не одобряют общественных училищ, предложим и наше собственное мнение. Во-первых, будущий оратор, который предназначается для многолюдных собраний и который будет жить как бы пред лицом целого государства, должен с самых юных лет привыкать не страшиться многолюдства и преодолевать ту застенчивость, которая происходит от уединенной и как бы затворнической жизни. Следует постоянно возбуждать и возвышать дух; вместо того он в уединении или слабеет и как бы остается в тени, или, напротив, становится гордым пустой самонадеянностью, потому что тот, кто себя ни с кем не сравнивает, по необходимости слишком много о себе думает. Когда приходится ему потом показать свои знания пред другими людьми, он приходит в замешательство, и все новое затрудняет его, потому что он учился в уединении тому, что следует делать в присутствии многих.
Я не говорю о детских дружественных связях, которые ненарушимо сохраняются до самой старости, как священные обязательства. Они, без сомнения, должны быть таковыми, так как начинаются вместе с учением.
Да ив обыкновенном кругу как научится вести себя тот, кто убегает общежития, свойственного не только людям, но и даже бессловесным животным?
Прибавьте, что дома дитя может учиться только тому, чему учат его одного, а в училище узнает и то, чему учат других. Каждый день он будет слышать, почему одно одобряют, а другое исправляют; будут ли бранить ленивого, будут ли хвалить прилежного, все это обратится ему в пользу. Похвала возбудит в нем соревнование; он постыдится уступить равному, сочтет за честь превзойти старшего. Все это возбудит в нем пламенное усердие к учению; честолюбие хотя и порок, но часто бывает причиною достоинств человека. Я помню, как полезен был для нас обычай, какой наблюдали наши учителя: разделивши учеников на разряды, они назначали очередь говорить, смотря по способностям каждого; прежде всего говорил оказавший больше успехов. Об этом составлялись суждения; каждый старался превзойти других. Быть первым в разряде считалось между нами лучшим отличием. Но это определялось не навсегда; в конце месяца вновь давалось каждому право на состязание. Таким образом, в отличившемся поддерживалось усердие, и в побежденных возникала надежда загладить стыд и получить верх в свою очередь. И это, сколько я могу припомнить, придавало нам больше охоты к учению, чем убеждения учителей, наблюдение педагогов и советы родителей.
Подобно тому как соперничество увеличивает успехи старших, так и в начинающих учиться возникает желание подражать более своим товарищам, чем наставнику, потому что первое для них легче. Ведь было бы слишком смело питать надежду достигнуть той степени красноречия, какую предполагают дети в своем учителе. Поэтому они и хватаются за ближайшее к себе, как виноградные лозы, привязанные к деревьям, сперва вьются около ветвей, а потом поднимаются до вершины. Да и сам учитель, который старается быть более полезным, чем блистать умом, не должен вдруг обременять слабые умы, но обязан соразмерять свои силы с умственными силами учащихся. Как небольшие и с узким горлом сосуды не могут принять много воды зараз, а наполняются постепенно, капля за каплей, так следует судить и о детских умах; что превосходит их понятия, то не пойдет в их ум, еще мало способный к усвоению знаний. Итак, полезно иметь кого-нибудь для того, чтобы сперва ему подражать, а потом его превзойти. Таким образом, можно надеяться постепенно достигнуть и больших успехов.
К этому прибавлю еще, что и сами учителя не могут говорить перед одним учеником с таким жаром и силою, какими бывает проникнутаих речь в многолюдном собрании. Настоящим очагом красноречия служит душа; для нее нужно возбуждение, нужно, чтобы она наполнялась образами и сливалась, так сказать, с теми предметами, о которых говорим. И чем благороднее и возвышеннее душа, тем сильнее должны быть те двигатели, которые служат для ее возбуждения; поэтому похвала возвышает ее, борьба увеличивает ее силы, и она всегда стремится к великому. Мы чувствуем какое-то тайное отвращение к проявлению пред одним слушателем своего красноречия, которое приобретается такими большими трудами; даже стыдно бывает отступать тогда от обыкновенной речи. И в самом деле, представим себе человека, который пред одним учеником стал бы говорить со всеми ораторскими приемами, громким голосом, с особого рода жестами и произношением, одним словом, со всем напряжением душевных и телесных сил: не покажется ли он похожим на безумного? Конечно, не было бы между людьми красноречия, если бы всякий из них говорил один на один.

Глава III

Как распознавать способности детей и как обходиться с ними

Благоразумный наставник прежде всего должен узнать свойства ума и характера поручаемого ему ученика. Особенный признак ума в малолетних есть память; ее действие двойное: скоро понимать и не забывать, что поняли. К этому следует прибавить подражание, которое также указывает на способности ребенка, но надо смотреть, чтобы он обращал этот дар на то, чему его учат, а не на то, чтобы живо представлять собою лица, в которых заметит какие-нибудь недостатки. Я не могу быть хорошего мнения о том ребенке, который старается только смешить таким подражанием. Переимчивое дитя должно быть вместе с тем и добрым, а иначе пусть останется лучше с медленным, чем со злым умом. Но я здесь под именем доброго отнюдь не имею в виду ребенка неразвязного и вялого во всем. Тот, кого я в данном случае представляю себе, без труда должен понимать учение, обращаться иногда и с вопросами, но чаще следовать за учителем, чем предупреждать его. Скороспелые умы, как преждевременные плоды, почти никогда вполне не созревают. Их можно узнать по той легкости, с какой они исполняют незначительные труды; они смелы и на первых же порах обнаруживают то, к чему они способны. Но силыих не обширны: они, например, при чтении легче разбирают слова, произносятих смело и без запинки. Они делают мало, но скоро; тут нет настоящей силы, нет прочного основания; их можно сравнить с брошенными на самой поверхности земли семенами, которые скоро пускают ростки, но зато дают только похожую на хлеб и пожелтевшую еще до жатвы траву с пустыми колосьями. Правда, такое раннее развитие пленяет нас в детях, но успех их на этом и останавливается, и наше прежнее удивление скоро исчезает.
После таких наблюдений над способностями учащихся учитель замечает, как лучше всего обходиться ему с учениками. Один требует понуждения, другой не терпит строгих приказаний; некоторых сдерживает страх, у других же он отнимает бодрость; иной успевает от постоянного прилежания, другой действует порывами. Я желал бы иметь такого ученика, которого бы поощрял я и похвалы, который был бы чувствителен и к славе, и даже плакал бы, когда отстанет от товарищей. Я не опасаюсь лености и нерадения со стороны того, на кого порицание и почет одинаково хорошо действуют.
Детям, каких бы свойств они ни были, следует давать некоторый отдых, не только потому, что нет ничего, что могло бы выдержать непрерывный труд и что даже неодушевленные предметы сохраняют свои силы не иначе, как оставаясь на некоторое время в покое, но и потому, что прилежание зависит от доброй воли, на которую нельзя подействовать принуждением. Таким образом, дети после отдыха охотнее принимаются за учение; ум, которому свойственна свобода, становится бодрее. Я не осуждаю также в детях и любви к играм; это служит проявлением их живости. Напротив, я еще не могу надеяться, что тот задумчивый и всегда угрюмый мальчик, который вял и в играх, наиболее свойственных его возрасту, будет усердно заниматься. Однако при таких роздыхах надо соблюдать меры или середину, чтобы от недостатка их не возникла ненависть к учению, а от излишества - привычка к праздности. Для упражнения детского ума существуют разные забавы: не бесполезно, например, обращаться к ученикам с разными вопросами, на которые бы они старались давать лучшие друг перед другом ответы. Во время игры всего легче распознавать характер детей; нет возраста, в котором бы так скоро перенималось хорошее и худое; тогда-то и нужно заботиться об исправлении всего дурного, так как дети притворяться еще не умеют и легко поддаются убеждениям. Скорее можно переломить, чем исправить старое дерево. Итак, нужно приучать ребенка к тому, чтобы он не делал ничего по прихоти, по злости или небрежно, и всегда помнить, что привычка, приобретенная в детстве, есть великое дело, как говорит Вергилий.
Я не одобряю обычая подвергать детей телесному наказанию, хотя это почти всеми принято и не отвергается и Хризиппом. Такое наказание мне кажется низким и свойственным только рабам и справедливо считается жестоким оскорблением для всякого другого возраста. Затем дурной ребенок, которого не исправляют выговоры, привыкнет к побоям и будет терпеть их с рабским упрямством. Наконец, не было бы и нужды прибегать к этому наказанию, если бы заботливый наставник требовал от ученика строгого отчета в его занятиях. В настоящее время проступки детей, которые происходят от небрежности педагогов, исправляются, по-видимому, не тем, что детей заставляют поступать правильно, а только тем, что наказывают их за то, что они этого не исполнили. Притом же, если вы думаете розгою, как единственным средством, принудить ребенка к учению, то как вы поступите с юношей, которому вы не можете грозить этим наказанием, а между тем должны учить его гораздо большему.

КВИНТИЛИАН МАРК ФАБИЙ (42-118), теоретик ораторского искусства, педагог. Древний Рим.

Родился в Испании. Завершил свое образование в Риме, где приобрел славу великого оратора. На его выступления приезжали даже издалека. По философским взглядам близок к Платону. Служил при дворе, был наставником внуков сестры императора Доминициана. Рано потерял жену, двоих детей, возможно, горячая любовь к ним и печаль побудили К. обратиться к проблемам воспитания.

К. полагал, что все дети от природы способны, и все же в воспитании нужно учитывать их индивидуальные особенности. Начинать воспитание предлагал с 3-х лет, считал, что ранние детские впечатления самые яркие и глубокие. В обучении, по К., следует придерживаться 3-х ступеней: подражание, наставление, упражнение. Из двух систем обучения, частно-домашней и общественной, предпочтение отдавал последней. Здесь ребенок воспитывается не в одиночку, а во взаимодействии с товарищами и, опираясь наих поддержку, делается смелым, осознает свои возможности, силы и все больше приближается к главной цели - господству над самим собой. Школьные дружеские связи, считал К., - самые дорогие и теплые, так как на них нет отпечатка материального интереса.

Высоко ценил настоящую школу, которая должна представлять для ученика в миниатюре саму жизнь и готовить к ней. Главным, по К., является первоначальное обучение. В дошкольном возрасте нужны игры и обязательный контроль за речью ребенка. В школе отдает предпочтение грамматике и стилю (оратор!). Вообще считал грамматику замечательной наукой: чем глубже мы познаем ее, тем больше открываем в ней тонкостей, пригодных для приобретения эрудиции, гибкой мудрости, гибкости ума. При организации чтения нужно обращаться к лучшим авторам, тогда оно станет могучим средством для умственного и нравственного воспитания. Учебная программа К. заканчивается моралью («наука о добродетели»), геометрией («изощряющая разумение») и музыкой.

В обучении нужно помогать ученику сохранить свое «Я», стать личностью, а не подчиняться слепо правилам подобно копиисту. И пусть учение для ребенка станет забавою, надо поощрять его просьбой, похвалой, соперничеством. К. - противник наказаний для детей, особенно телесных (они только для рабов). Перед учителем стоят нелегкие задачи, и, чтобы справиться с ними, нужно быть широко образованным и высоконравственным человеком, обладать родительской любовью к детям. К. советует строить отношения с детьми на доброй основе, что обернется пользой для всех, даже для учителя, который, увлеченный прилежанием детей, сам будет трудиться с увлечением.

К. является автором первого известного специального педагогического труда, в котором высказал социально-педагогические идеи о дидактике и методике обучения, воспитании ребенка в детском коллективе, связях школы с жизнью, о профессиональных качествах учителя и его взаимоотношениях с воспитанниками. Его взгляды получили широкую известность в XVI-XVII вв., к ним обращались педагоги-гуманисты.

Пожалуй, любого человека, связавшего свою жизнь с , а, тем более, начинающих ораторов, беспокоит вопрос, как можно стать поистине выдающимся и непревзойдённым мастером красноречия. И что же может быть в этом вопросе лучше, чем, рекомендации и советы от настоящего Учителя ораторского искусства?

Да, нет сомнений в том, что и в нашем времени, и в минувших десяти- и столетиях можно найти великих людей, способных взбудоражить своими речами умы миллионов, но, как и во многих вопросах в нашей жизни, чтобы понять суть, нужно вернуться к корням. И если говорить об ораторском мастерстве, то его истоки следует искать в Древнем Риме, а именно – в трудах Марка Фабия Квинтилиана.

Для всех ораторов и просто охочих до интересных знаний людей мы подготовили материал, в котором расскажем о том, кто же такой Квинтилиан, и чему он учил.

Немного о Марке Фибии Квинтилиане

Марк Фабий Квинтилиан – римский учитель красноречия (ритор), а также автор самого полного учебника по ораторскому искусству, который дошел до человечества с античных времён, под названием «Наставления оратору». Данный труд был обязателен для изучения во всех школах Рима, как и сочинения Цицерона. Квинтилиана считают не только человеком, выразившим вкусы высшего общества Рима, но ещё и реформатором , первым профессиональным учителем, который основал государственную школу, и первым классиком гуманной .

Труд Квинтилиана «Наставления оратору» был написан в двенадцати томах. Это очень продуманная работа, в которой систематизирован огромный объём знаний по ораторскому искусству, а также обобщён собственный опыт автора. Собственно, об идеях Квинтилиана мы и поговорим далее.

Квинтилиан о воспитании оратора или основные идеи «Наставлений оратору»

Для начала отметим, что сам Квинтилиан говорит о труде оратора, что тот очень разнообразен и обширен, и сказать о нём всё просто невозможно. Однако в своей работе он предпринимает попытки изложить всё самое важное из традиционных правил.

Итак, по аналогии с Цицероном, Квинтилиан рисует образ оратора, как мудреца, совершенного как в своих нравах, так и в знаниях и качествах, необходимых для красноречия.

Говоря о воспитании будущего оратора, он говорит, что воспитывать его нужно с детских лет, и его учителя – родители, кормилицы и дядьки – должны учить его должным образом. В «Наставлении оратору» содержится огромнейшее количество методических рассуждений на тему обучения в детстве: учение должно представлять собой забаву, учеником сознательно, и заниматься ученик должен обязательно чтением вслух и чистописанием.

Учитывая то, что речь оратора должна быть красивой, ясной и правильной, он должен изучать грамматику и эталонных ораторов, прозаиков и поэтов, а переходить к собственным сочинениям можно лишь после этого. Будущий мастер красноречия должен очень много знать – разбираться в музыке, философии, геометрии, произношении и других областях знаний.

Отдельная глава работы Квинтилиана посвящена и тому, как нужно работать учителю. Автор представляет систему особых упражнений, даёт художественной литературы и речей именитых ораторов.

Квинтилиан считает, что риторические правила необязательно должны почитаться оратором как некие непреложные законы, ведь многое в них может изменяться, исходя из особенностей обстоятельств, ситуаций, времени и дел.

Кроме того, философ в своём труде отступает от уже ставших к его времени устоявшимися регламентов построения речей. Для него они представляют собой только руководство к действию, но не догмы – правила не должны ограничивать оратора в возможности быть самостоятельным. Автор приравнивает строгие ограничения к предписаниям полководцу, как ему располагать войска, но располагать их нужно так, как требует обстановка, а не шаблонно. Точно так же и в речах – оратор должен понимать сам, нужно выступление или нет, должно оно быть пространным, обращённым ко всем или к кому-то лично, требуется употреблять одну фигуру речи или другую, делать выступление длинным или коротким, непрерывным или разделённым на части и т.д.

Также важно сказать и о том, что Марк Фабий Квинтилиан разделяет риторику и речи на особые части, что в воспитании оратора также должно учитываться.

Разделение Квинтилиана риторики и речей

Согласно Квинтилиану, риторика может быть разделена на пять частей:

• Изобретение
• Расположение
• Изложение
• Память
• Произнесение

Целями же оратора должны быть поучение, возбуждение и услаждение, однако не каждая речь может преследовать все три цели.

Таким образом, выделяются три типа речей:

• Доказательный тип – связан, главным образом, с похвалой и порицанием: надгробными речами, речами в суде и т.п. Особого внимания, украшения и распространения требует именно похвала, которая может быть применена к людям, богам, городам и любым предметам.
• Рассудительный тип – основная его задача состоит в предоставлении советов, например, на народных собраниях или на выступлениях в Сенате. Важное место в таких речах занимает положительное мнение общественности об ораторе. А сам он, учитывая то, что говорит о таких вещах как война, мир, пособия, подати и т.д. должен владеть информацией о нравах горожан и силе государства.
• Судебный тип – предназначается для обвинения или защиты. Данный тип речи состоит из пяти элементов: вступление, повествование, доказательство, опровержение и заключение. Естественно, автор объясняет и суть применения этой схемы.

Будущий оратор должен знать, что в заключение речи необходимо прибегать к возбуждению страстей, и то, насколько ему это удаётся, говорит о его красноречии и успехе. В особенности это касается судебных дел, где результат зависит как от доказательств, так и от способности оратора убеждать слушателей и судей, оказывая на них эмоциональное воздействие.

По словам Квинтилиана, оратор должен избегать в своих речах высокопарности, пышности и высокомерия, но говорить кротко и скромно. Достаточно даже того, что оратор будет просто говорить выразительно, приятно и точно. Страсть, в свою очередь, является выражением соболезнования, гнева, негодования, страха и ненависти. В итоге ритор заключает, что верх красноречия касаемо возбуждения страстей заключается в том, чтобы оратор сам был ими движим. Всё это говорит о том, что Квинтилиан отводит в ораторском искусстве особую роль именно .

Что значит быть красноречивым?

Искусство красноречия, согласно Квинтилиану, состоит, прежде всего, в том, чтобы, всё, о чём думает оратор, могло быть выражено словами и донесено до слушателей. Исходя из этого, слова оратора должны не только быть чисты и ясны, но и соответствовать его намерению, а также быть грамотно, правильно и красиво расположены.

Однако если человек и исправно, как утверждает Квинтилиан, это ещё не означает, что он оратор. Основное отличие оратора от простого человека, умеющего говорить, состоит в красоте и изяществе речей, т.к. именно это способно приносить удивление и удовольствие.

И, рассуждая на эту тему, Квинтилиан ссылается на Цицерона, говорящего о том, что красноречие, которое не вызывает удивления, не может считаться красноречием. Но любое украшение речи должно соотноситься с целью и предметом речи, а также брать во внимание аудиторию. Здесь также говорится, что оратор должен учитывать два важнейших момента, заключающихся в создании рода слововыражения и произнесении речи. По этой причине нужно знать, что должно быть в речи возвеличено или унижено, что должно быть произнесено со стремительностью или скромностью, что может быть забавным, а что – важным, что должно быть кратким, а что – пространным.

Идеи Квинтилиана на самом деле бесценны, но невозможно изложить в маленьком тексте даже небольшую часть основных положений такого великого труда как «Наставления оратору», да ещё и написанного в двенадцати томах. Однако уловить самую суть можно – оратор должен воспитываться так, чтобы стать всесторонне развитой, умной, адекватной и зрелой , а для этого мало одного только умения грамотно и красиво изъясняться. Именно об этом во всех деталях и подробностях рассказывает Марк Фабий Квинтилиан.

Квинтилиан, наряду с самыми видными теоретиками красноречия и ораторами Древнего Рима и Древней Греции, смог познать тайны слова и сделать неоценимую работу по расширению границ его познания и обоснованию теоретических и практических принципов ораторского искусства, беря за основу свой опыт и анализируя непревзойдённые речи знаменитых ораторов своей и прежних эпох.

«Наставления оратору» — это поистине величайший труд, который без тени сомнения можно назвать настоящей жемчужиной исследования искусства красноречия. И никто, ни до, ни после Квинтилиана не создавал подобных работ, где так тщательно и подробно представлен теоретический анализ ораторского мастерства.

Если у вас есть задача взрастить себя как истинного мастера слова, то «Наставления оратору» — это наставления вам!

Квинтилиан /42-118 гг. н.э./. Будучи не только теоретиком, но и практиком, в обширном /12 книг/ сочинении "О воспитании оратора" систематизировал и переработал заимствованные из Греции педагогические идеи и дополнил их обширными дидактическими указаниями, почему его можно назвать первым по времени дидактом.

Квинтилиан указывал, что у ребенка имеются широкие возможности развития. Он дает ряд указаний о развитии речи у ребенка, начиная с первых лет его жизни. Указывает на большое значение школы для воспитания детей. К ребенку нужно подходить с учетом его индивидуальных особенностей. Квинтилиан предъявляет ряд требований к учителю: он должен быть образованным, любить детей, быть сдержанным на похвалу и наказания, должен изучать детей и пр.

Главными методами обучения, по Квинтилиану, являются теоретические наставления, подражание и упражнения. Основы обучения надо закладывать прочно. Квинтилиан подробно указывает значение каждого учебного предмета в системе образования,

Квинтилиан был первым преподавателем, получавшим оклад из государственной казны и носившим титул профессора красноречия.

Везде и всегда, советует Квинтилиан, следует обращать внимание на свойства и способности различных возрастов. Начинать обучение детей в игровой форме. Обучаясь чтению, дети должны одновременно знакомиться с изображением и с названием букв. Обучая чтению, не следует слишком спешить, пока ребенок не в состоянии без запинок связать между собой буквы, а потом из складов слова, а потом уже при помощи упражнений добиваться правильной быстроты. При обучении письму, следует обращать внимание на содержание текста, который должен содержать не пустые сентенции, а нравственное правило.

Испытав способности каждого ученика, учитель должен решить, как его обучать и чему. Ибо у одного ученика могут быть способности к истории, у другого к стихотворчеству, у третьего к правоведению, тогда как некоторых лучше всего отправить к плугу.

Как в обучении, так и в воспитании учитель должен относиться к детям снисходительно, лишь бы не преступить при этом меры. Не следует прибегать к телесным наказаниям: бить детей, значит, сперва не приучить их к добру и правде, а потом наказывать за упущение того и другого.

Наставник и учитель должны иметь к детям родительскую любовь, знать теорию обучения, быть просвещенным человеком. Квинтилиан был сторонником общественного воспитания, считая, что оно имеет преимущества по сравнению с индивидуальным, домашним.

Учитель может способствовать более быстрым успехам учеников, если он ознакомит их с сочинениями историков и ораторов, обратит внимание на красоты, укажет на ошибки автора, будет постепенно приучать учеников мыслить самостоятельно.

Идеи Квинтилиана, забытые в период раннего средневековья и вновь воскресшие в эпоху Возрождения, оказали значительное влияние на многих деятелей этого времени.

На протяжении многовековой истории в Древнем Риме сложилась своеобразная практика семейного и школьного воспитания и образования.

Длительное время в римской семье сохранялись воспитательные традиции родовой общины, тем не менее характер домашнего воспитания зависел в первую очередь от того, какое положение семья занимала на социальной лестнице римского общества .

Женщина в Риме обладала известными правами (например, в области наследования), но мужчина был полным властелином и над детьми, и над женой.

До 4-5 лет мальчики и девочки в семье воспитывались вместе, затем их разделяли. Девочки находились под наблюдением матери, кормилицы, няни. До замужества они оставались в кругу женщин родительского дома. Главным занятием девочек было рукоделие (прядение, тканье); их также учили музыке, танцам, в богатых семьях —греческому языку.

Воспитанием мальчиков начинали заниматься мужчины : отцы, воспитатели, иногда приглашенные из Греции. Мальчиков приучали к мужским занятиям, и прежде всего учили их владеть оружием. Начальное образование дети небогатых свободнорожденных граждан получали в элементарных школах, которые были платными и частными, в них допускались и девочки. Детей знатных родителей учили, как правило, домашние учителя, и прежде всего греческому языку и литературе.

Под влиянием Греции возникли грамматические школы, где с 12 до 16 лет обучались сыновья богатых родителей. Им преподавали греческий язык, риторику , давали некоторые сведения из литературы и истории. В последние годы республиканского Рима появились школы риторов (ораторов), где юноши знатного происхождения за высокую плату обучались греческому языку, риторике, правоведению, математике, философии,— их готовили к высшим государственным должностям.

С возникновением Римской империи (II в. до н. э.) императоры превратили грамматические школы и школы риторов в государственные, задачей которых была подготовка преданных императорской власти чиновников.

Когда христианство было объявлено господствующей религией, на должности учителей стали назначать представителей духовенства; воспитание в семье и школах все более приобретало религиозный характер.

Марк Фабий Квинтилиан , наиболее известный римский оратор и педагог, был основателем одной из лучших школ риторов в Риме, которая вскоре приобрела широкую известность и стала государственной.

На основе опыта своей школы и достижений педагогической мысли античного мира Квинтилиан создал первый специальный педагогический труд “О воспитании оратора”, в котором нашли отражение и некоторые общепедагогические проблемы.

Квинтилиан внес свой вклад в понимание вопроса о роли природы человека в его развитии. Он придавал большое значение природным данным, высоко оценивал природные способности детей и не сомневался в том, что уже в раннем возрасте можно определить степень способностей (первые признаки ума маленьких детей — память, быстрая и меткая, восприимчивость и долгое удержание приобретенного, раннее развитие в ребенке стремления к подражанию), однако полагал, что воспитанием можно достигнуть очень многого.

Квинтилиан критиковал семейное воспитание в высших слоях римского общества, где дети допускались на пиршества и становились свидетелями неблаговидного поведения взрослых; осуждал родителей за потворство детям и недооценку важности периода детства для становления личности человека. Квинтилиан требовал от родителей, кормилиц и нянь, чтобы они помнили, что ребенок очень восприимчив и в нем легко укореняется как хорошее, так и дурное; следует учитывать это и при выборе товарищей-сверстников и педагогов.

Возраст от 5 до 7 лет Квинтилиан, как и Аристотель , отводил на подготовку к школе. Он считал, что дети до 7 лет должны практически овладеть двумя языками — родным и греческим, причем сначала греческим, а затем параллельно и родным. Он допускал и систематические занятия с детьми при условии, что обучение будет радостным. Квинтилиан советовал поощрять малышей похвалой, просьбами, вызывать их на соревнования со сверстниками, не жалеть и наград.

Римский педагог дал методические советы по обучению детей грамоте. Он настаивал на одновременном ознакомлении их с видом ч названием букв с помощью наглядных пособий (буквы из слоновой кости), настаивал на соблюдении систематичности и последовательности в обучении.

Учить надо нас многому, говорил Квинтилиан, но основательно, будущему оратору нужна развитая память, чувство художественного слова, ритма, хорошая дикция и интонация, выразительность речи и мимики; все это нужно начинать развивать в дошкольном возрасте. Лучшим средством воспитания оратора Квинтилиан считал разучивание стихотворений, которые способствовали бы и нравственному воспитанию. Он заложил основу методики разучивания стихотворений: стихотворение прочитывают целиком. разбивают на логические части и заучивают частями, в заключение оно декламируется целиком.

В истории развития педагогической мысли Квинтилиан занимает важное место как автор первого специального педагогического труда, заложивший основы дидактики и методики, систематизировавший требования к воспитанию детей дошкольного возраста