Эстетическое воспитание. Актуальная вечная проблема
3. «ПО ЗАКОНАМ КРАСОТЫ»
В «Экономическо-философских рукописях 1844 года» встречается одно место, где Маркс, казалось бы, прямо говорит о красоте и роли ее «законов» в производственной человеческой практике. Стало непременной традицией всех пишущих о проблемах эстетики приводить эти строки с тем, чтобы далее продолжать развивать собственные идеи, молчаливо исходя как бы уже из марксового положения. Например, Л. Столович ссылается на мысль Маркса о творчестве «по законам красоты» и делает свой вывод: «Законы природы становятся законами красоты, когда посредством их человек утверждает себя в действительности» 14. Вроде бы, Маркс и в самом деле поддерживает достаточно спорную идею видоизменения объективных законов и зависимости от степени «самоутверждения» человека. Л. Зеденов, процитировав то же место, подверстывает к нему собственную фразу, смысл которой в том, что человек творит соотнесенно «с мерой человеческого рода» 15. Ю. Филипьев, упоминая о том же месте, отмечает в соответствии со своей концепцией что «смысл понятия, выраженного Марксом термином „мера“, очень близок к тому, который выражается в современной науке понятием сигнала» 16. К. Кантор пишет, что «„законы красоты" и есть как раз законы целесообразного труда» 17. Примеры можно множить, пока не окажется исчерпанным почти весь круг авторов, занимающихся проблемой эстетического.
Представляется, что перед нами тот самый случай, когда сложившуюся традицию (ни в коей мере не ставя под сомнение искренность побуждений предшественников) все же лучше нарушить, нежели продолжить. Приведем полностью абзац из «Экономическо-философских рукописей 1844 года», на который обыкновенно ссылаются.
«Практическое созидание предметного мира, переработка неорганической природы есть самоутверждение человека как сознательного родового существа, т. е. такого существа, которое относится к роду как к своей собственной сущности, или к самому себе как к родовому существу. Животное, правда, тоже производит. Оно строит себе гнездо или жилище, как это делают пчела, бобр, муравей и т. д. Но животное производит лишь то, в чем непосредственно нуждается оно само или его детеныш; оно производит односторонне, тогда как человек производит универсально; оно производит лишь под властью непосредственной физической потребности, между тем как человек производит даже будучи свободен от физической потребности, и в истинном смысле слова только тогда и производит, когда он свободен от нее; животное производит только самого себя, тогда как человек воспроизводит всю природу; продукт животного непосредственным образом связан с его физическим организмом, тогда как человек свободно противостоит своему продукту. Животное формирует материю только сообразно мерке и потребности того вида, к которому оно принадлежит, тогда как человек умеет производить по меркам любого вида и всюду он умеет прилагать к предмету соответствующую мерку; в силу этого человек формирует материю также и по законам красоты» 16.
Общин смысл этого отрывка очевиден. Маркс говорит здесь о принципиальном отличии свободного, универсального творческого труда человека от животной жизнедеятельности. Несмотря на множественность выдвигаемых аспектов глубокого и всестороннего рассмотрения вопроса, каждый из которых мог бы составить предмет специального исследования, положение в целом изложено кристально ясно а не требует никаких комментариев. Исключение составляет лишь заключительная фраза, где как дополнение к сказанному вводится единственный рал прозвучавшая во всем колоссальном теоретическом наследии Маркса мысль о том, что человек «формирует материю также и по законам красоты» (курсив мой. - О. В. ). Как раз эту нигде ни раньше ни позднее не разъясненную мысль каждый эстетик и стремится истолковать по-своему.
Что же мог здесь иметь в виду Маркс на самом деле? Строго говоря, об этом остается только догадываться. Пока существовал перевод «Рукописей», где вместо слова «мерка» фигурировало «мера», можно было предположить, как это делает, например, Г. Поспелов, что формировать материю по законам красоты означает «создавать материальные предметы [...] в соответствии с соотношениями „качества" л „количества", лежащими в основе всей внутренней структуры предметов каждого вида, соотношением, вытекающим из назначения этого вида».
«Люди, - пишет Г. Поспелов, - сознают, что произведенные ими предметы по своей внутренней структуре и внешним пропорциям вполне соответствуют своему назначению, что они созданы по „мере" своею вида, что они даже в той или иной степени совершенны в своем, виде и поэтому могут с той или иной степенью совершенства выполнять свое назначение» 19.
Такое толкование производства «по законам красоты», хотя оно и приписывает молодому Марксу понимание красоты как совершенства в своем роде (что вряд ли оправданно), было бы возможно, если бы не появился новый перевод, где философское понятие «мера», выражающее взаимоотношение количества и качества, было заменено словом «мерка», точно соответствующим оригиналу. Слово «мерка» позволяет шире трактовать мысль Маркса. Судя по содержанию всего отрывка, под «меркой» имеется в виду собственная внутренняя закономерность любого вида. Умение прилагать к предмету во время его производства соответствующую мерку должно означать, очевидно, умение производить предмет в соответствии с его собственной познанной закономерностью. Это ведь и отличает сознательное и свободное, универсальное человеческое творчество от жизнедеятельности животного, которое не способно выйти за пределы своей «мерки», оставаясь тождественным собственной жизнедеятельности.
Но какую роль здесь играют «законы красоты», по которым человек «также» формирует материю? Не может быть никаких сомнений в том, что нужно сразу же отказаться от любых попыток увидеть в этой фразе открытие неких особых объективно-эстетических законов материального творчества, так или иначе действующих параллельно с законами истины, отражающими законы самой природы. Такая идея, хотя она и порадовала бы несказанно некоторых искателей «объективно-эстетического вне сознания», конечно, не могла бы вдохновить молодого Маркса, так как творчество по таким «законам» способно привести, лишь к созданию «параллельных* реальным явлениям особых, как мы помним, непознаваемых рационально, таинственных «объективно-эстетических» явлений. Думается, что и вообще, если говорить серьезно, нет оснований навязывать Марксу стремление принципиально по-новому для его времени разрешить в приведенном выше отрывке проблему прекрасного.
Не мог великий ученый позволить себе, задумавшись над столь сложной проблемой, а тем более найдя или хотя бы наметив ее решение, ограничиться лишь одной, раз брошенной фразой. Скорее всего, эту фразу мы имеем право рассматривать, как попутное замечание , констатирующее, что новое, чем он был действительно занят, находит подтверждение и в чем-то уже общепринятом.
В самом деле. Утверждая, что человек как родовое существо по-человечески, а не эгоистически «вопреки бытию и свойствам вещей» 20 преобразует действительность, Маркс внутренне полемизирует с гегелевским пониманием материального труда лишь как «конечной», «несвободной», «односторонней» деятельности человека, противостоящего природе. И чтобы еще раз подтвердить свою мысль, он сравнивает творческие возможности человека с возможностями самой природы, сделавшейся благодаря труду «неорганическим телом» человека. Для этого он обращается к гегелевской же, не являющейся предметом спора трактовке красоты природы и утверждает, что и с этой точки зрения человек формирует материю так же, как ее способна формировать сама природа.
«[...] Нас восхищает, - читаем мы у Гегеля, - природный кристалл своей правильной формой, которая порождается не внешним механическим воздействием, а собственным внутренним определением [...] В кристаллах формирующая деятельность является не чужеродной объекту, а такой деятельной формой, которая принадлежит этому минералу согласно его собственной природе»21. Как мы видим, красота природной формы рождается здесь как раз в результате формирования природного материала согласно собственной внутренней закономерности предмета. Иными словами, согласно той самой «соответствующей мерке», которую умеет прилагать к создаваемому им предмету и универсально творящий человек. Формируя материю по мерке любого вида, то есть так, как это делает и сама природа, завершает свою мысль Маркс, человек в силу этого делается способен формировать ее также и «по законам красоты».
Предлагая вниманию читателя данное толкование смутившей многие умы фразы, подчеркиваем еще раз, что это, конечно, только предположение, так как ни прямых, ни косвенных разъяснений ее значения до нас не дошло. Именно поэтому представляется теоретически некорректным привлекать замечание Маркса в качестве доказательства правильности наших рассуждений. Подлинный, неоспоримый смысл приведенного отрывка, включая, кстати, и заключительную его фразу, видится в том, что Маркс утверждает здесь неоднократно подтвержденную мысль: человеческий труд, создающий новые человеческие явления действительности, есть разумное творчество по познанным законам самой природы, есть разумное, целенаправленное природное творчество. «Труд, - читаем мы в «Капитале», - есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой. Веществу природы он сам противостоит как сила природы [...] В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально. Человек не только изменяет форму того, что дано природой; в том, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю» 22.
Из этой марксистской идеи о новом человеческом этапе сознательного и целеустремленного самопреобразования природы мы и исходили во всех наших рассуждениях.
Татьяна Галянская
По законам Красоты и Гармонии
"Остановись в изумлении перед красотой,
и в твоем сердце расцветет красота"
Василий Сухомлинский
17 ноября 2017 года в музее истории народного образования города Миасса Челябинской области в МАОУ «МСОШ №20» открылась выставка фоторабот и флористики миасской художницы Валентины Михайловны Бобылевой.
Выставка проходит под девизом «Земля - наш общий дом» и посвящена Году экологии в России и Дню рождения города Миасса. А называется она «Красота Земли родной». И действительно, сама Красота вошла в пространство нашего музея с этой прекрасной экспозицией, с каждой ее работой, заговорила о сокровенном со зрителями.
Продолжили тему красоты родной земли и школьники. Песней открыл выставку школьный ансамбль «Незабудки» под руководством Ю.В. Клявлиной.
Затем перед учащимися 4-в класса выступили гости. Надежда Пястолова исполнила несколько собственных песен, в них говорилось о любви, о вере и надежде, о мудрости. Одна из песен была посвящена нашему городу, вдохновившего автора на такие, полные поэзии строки:
«Звезды над Миассом тихо шепчут сказки.
Затаилось время в глубине озер.
Отзвучав, уходит в вечность день вчерашний.
Утро над Миассом - для мечты простор».
Красота родного города, немеркнущая и под звездами ночи, и в утренние часы, приоткрылась новыми гранями. Песня обращалась к самому удивительному в нас - к чувству красоты. Она напомнила всем о хрупкости и незащищенности прекрасного.
Одна из жемчужин нашего края - озеро Тургояк. Фотопейзажи Тургояка Валентины Бобылевой помогли зрителям открыть для себя озеро в неповторимых красках и образах. А педагог школы Т.В. Галянская показала первый номер газеты, выпущенной в 2001 году Общественным Благотворительным фондом «Озеро Тургояк», с которым она сотрудничала в те годы. Газета посвящалась защите уникального озера, памятника природы и мощного источника физических и духовных сил. В ней поднимались вопросы экологии в самом широком смысле этого слова: экологии природы, экологии среды и экологии души. Один из номеров газеты «Тургояк» был подарен музею.
«Красота существует независимо от нашего сознания и воли, но она открывается человеком, им постигается, живет в его душе», - так говорил Василий Сухомлинский, также учивший своих воспитанников чувствовать красоту родного края. Этот замечательный педагог хорошо понимал, что без чувства красоты, без осознания того, что не только восхищаться красотой мы должны, но и защищать ее, не вырастить настоящего человека.
В этом же ключе своими мыслями о значении творчества, о воспитании прекрасным поделилась Валентина Михайловна Бобылева, автор не менее прекрасных работ. Своей жизнью и творчеством она утверждает законы Красоты:
Создающий красоту, сам наполняется ею;
Любовь к красоте творит чудеса;
Красота для души - как вода для цветка;
Красота зажигает сердца;
Человек, научившийся радоваться красоте природы, становится счастливее и добрее.
Замечательными стихами о природе Елены Понкратовой украсили праздничную встречу учащиеся 5-б класса. Они сами прочувствовали и передавали поэтическим языком правила жизни, похожие на завет:
«Научи других смеяться,
Не сдаваться и мечтать,
Красотою восхищаться,
Счастье людям раздавать».
В конце творческой встречи Валентина Бобылева провела для всех присутствующих мастер-класс. Свою главную задачу Валентина Михайловна видит в том, чтобы передать детям импульс возвышенного отношения к природе, заинтересовать созданием творческих работ из природного материала. Эти минуты, когда благодаря мастерству художницы на глазах творится чудо рождение красоты, а затем и у ее учеников, а это были дети, в гармоничные узоры стали складываться нежные цветочные лепестки, есть самое ценное таинство творчества человеческого духа.
В сосредоточении, в тишине собственного сердца создаются неповторимые образы красоты, подаренные природой. В этом действе заключено огромное воспитательное значение. Творчество, часы кропотливого труда и горения, пролетающие в поиске прекрасных сочетаний и форм, художественных образов, выражения собственных нестандартных мыслей, способно со временем преобразить человека. Именно пламя возгорающихся в нем энергий и огромное напряжение изменяют, обновляют и облагораживают творца. И главное - творческий человек, создатель красоты, и сам начинает жить по законам красоты и гармонии.
Кто не испытал радости творчества, тот не знает истинного счастья!
* * *
Перед выходом из музея все присутствующие еще раз полюбовались прекрасными фотопейзажами: закатами на озере Тургояк, горами и другими видами природы нашего края, флористическими работами и поделились своими впечатлениями.
ПРЕКРАСНОЕ - наиболее существенная и широкая по объему эстетическая категория. Термин прекрасное порой выступает как синоним эстетического. Не случайно эстетику часто определяют как науку о прекрасном. В русском языке близко к термину прекрасное стоит красота. В отличие от прекрасного, красота характеризует предметы и явления преимущественно с их внешней и не всегда существенной стороны. Прекрасное же относится к понятиям, в которых предмет и явления раскрываются с точки зрения их сущности, закономерных связей их внутренней структуры и свойств. В категории прекрасного, однако, отражаются не только его объективные основы, но и субъективная сторона, выражающаяся в характере восприятия этих объективных основ, в отношении к ним, в их оценке, В этом смысле говорят о прекрасном как о ценности, ибо оно воспринимается как положительный феномен, вызывающий целую гамму чувств, начиная от спокойного любования и кончая бурным восторгом.
Борьба материализма и идеализма в эстетике - это прежде всего борьба между материалистическим и идеалистическим пониманием прекрасного, поскольку оно занимает центральное место в структуре эстетического сознания. Чувство красоты, т, е. чувство формы, объема, цвета, ритма, симметрии, гармонии и др. элементарных проявлений объективно-эстетического сознания, сложилось в результате трудовой деятельности человека на основе его психобиологической эволюции. Хронологически это относится к среднему и позднему палеолиту (более сорока тысяч лет до н. э.). Данное заключение делается историками, археологами на основе анализа зачатков художественно-эстетической деятельности человека той поры. Генезис чувства прекрасного нельзя представлять как возникновение самого прекрасного. Его объективные основы и законы существовали и до того, как человек приобрел способность воспринимать, правильно осознавать и оценивать их.
Первые попытки осмыслить категорию прекрасного встречаются у народов Древнего Египта, Вавилона и др. Однако лишь в Древней Греции возникают научные представления о прекрасном. В эпосе и встречаются термины «прекрасный», «красота», «гармонии». Далее этими понятиями оперируют пифагорейцы. Для них гармония выступает как «согласие несогласных». Она тождественна понятиям «совершенство» и «красота». Гармония для универсальная категория, т. к. проявляется в строении космоса, во всех предметах и явлениях действительности и в искусстве. Она покоится на закономерных количественных отношениях, которые можно строго математически вычислить. Свою мысль они проиллюстрировали на примере анализа математических основ музыкальных интервалов.
Основоположник античной диалектики Гераклит Эфесский, как и , видит объективную основу красоты в гармонии, но он не сводит ее к числовым отношениям, а усматривает в объективных свойствах материальных вещей. Красота, по Гераклиту, - свойство относительное. Так, самая прекрасная обезьяна безобразна в сравнении с родом людей. Относительность прекрасного определяется принадлежностью к разным родам. Наивно-материалистический характер этой концепции очевиден. Еще более отчетливо материалистическая тенденция в трактовке прекрасного у Демокрита, основоположника материалистического атомизма. По его мнению, сущность прекрасного заключается в мере, симметрии, гармонии предметов и явлений действительности.
Начиная с , в в трактовке прекрасного обнаруживаются релятивистские и субъективистские тенденции. Для Сократа прекрасное уже не абсолютное свойство предмета и явления. Красота появляется только в отношении, в частности в отношении к целесообразной деятельности человека. Прекрасная вещь -это вещь, пригодная для чего-либо. «Все хорошо и прекрасно по отношению к тому, для чего оно хорошо приспособлено, и, наоборот, дурно и безобразно по отношению к тому, для чего оно дурно приспособлено» (Ксенофонт).
Объективно-идеалистическая теория прекрасного сформулирована . Прекрасное для него абсолютно, т. е. оно «прекрасное для всех и всегда», не изменяется, не убывает и не увеличивается. Это нечто сверхчувственное, некая идея, и поэтому постигается оно не чувствами, а разумом. Налицо метафизически-идеалистический подход к данной категории. Философско-эстетическая теория Платона была подвергнута критике Аристотелем. Основными признаками красоты Аристотель считает «слаженность, соразмерность и определенность». К числу признаков прекрасного он относит также целостность и «величину легко обозримую». Здесь впервые принимаются во внимание условия восприятия прекрасного.
В дальнейшем в усиливаются релятивистские и идеалистические тенденции. Особенно отчетливо мистические идеи проявлялись у Плотина, оказавшего влияние на эстетическую мысль западного средневековья. Согласно средневековому мыслителю Августину, бог есть абсолютная красота. В чувственном мире она проявляется как единство, пропорциональность, соответствие частей вместе с некоторой приятностью цвета (впервые ставится вопрос о цвете). Фома Аквинский так же, как и Августин, источник красоты видит в боге. Ее чувственно воспринимаемыми признаками он считает следующие: цельность, или совершенство, ибо изъян делает предмет безобразным; должную пропорцию, или созвучие; ясность - то, что имеет блестящий цвет. Нетрудно заметить, что Фома идет по следам Аристотеля, но в отличие от греческого мыслителя интерпретирует эту категорию с чисто теологических позиций.
Представители искусства и эстетики Возрождения , несмотря на известные различия в подходе, в целом дают материалистическую трактовку категории прекрасного. Так, Л. Альберти объективные основы прекрасного усматривает в созвучии, согласии частей, гармонии. Последняя мыслится им как первичное, абсолютное начало природы. Аналогичных взглядов придерживаются Леонардо да Винчи, Микеланджело, Л. Гиберти и др.
Красота, т. о., рассматривается как объективное свойство реального мира.
В эстетике классицизма мы наблюдаем отход от материалистических традиций Ренессанса. Так, Пуссен прямо указывает, что прекрасное ничего общего не имеет с материей. Гармония, которая упорядочивает материю, - духовное начало, привносится извне. Эта гармония абсолютна инвариантна. Идеалистический нормативизм в трактовке прекрасного характерен и для других представителей эстетики классицизма, в особенности для Буало.
В эпоху Просвещения выдвигаются различные концепции прекрасного. Для английского Просвещения характерна сенсуалистически-эмпирическая трактовка этой категории. Правда, здесь сохраняются и спекулятивные тенденции, нашедшие выражение у Шефтсбери. Форма как упорядочивающее начало понимается наподобие платоновских идей. Красота выступает в трех видах: мертвые формы (статуи, здания, человеческое тело); формы, создающие формы (ум); формы, создающие формосозидающие формы. Последние являются чем-то аналогичными идеям Платона.
Наиболее последовательно материалистическую линию в истолковании категории прекрасного проявляет Э. Бёрк. Он отрицает те взгляды, которые основы красоты усматривают в пропорциональности, полезности, совершенстве и т. д. Истинными основами красоты, по его мнению, являются:
1. сравнительная малость предметов;
2. гладкая поверхность предметов;
3. постепенность перехода изменений в предметах;
4. предметы не должны быть угловатыми;
5. деликатное строение;
6. чистая, светлая, но не резкая окраска предметов.
Красоту Бёрк, т. о., отождествляет с конкретными материальными свойствами предметов и явлений.
Известный теоретик живописи и художник Хогарт считал основой красоты гармоническое сочетание единства и многообразия. Пример этого единства он усматривал в змеевидной линии.
Т. о., в эстетике английского Просвещения отчетливо проявились материалистические тенденции в истолковании категории прекрасного. Но здесь же были сформулированы и идеалистические воззрения на эту категорию. Показательны в этом плане концепции Д. Юма и Д. Беркли. Юм отрицает наличие к.-л. объективных основ прекрасного, оно не что иное, как переживания человека. Аналогичную позицию занимает и Беркли, один из основоположников субъективного идеализма Нового времени.
Из французских просветителей наиболее последовательно материалистический взгляд на прекрасное высказывает Д. Дидро. «…Я называю прекрасным вне меня все,- пишет он,- что содержит в себе то, отчего пробуждается в моем уме идея отношений, а прекрасным для меня - все, что пробуждает во мне эту идею». Конкретизируя свою мысль, Дидро раскрывает понятие отношения. Оно находит выражение в порядке, пропорциональности, симметрии, целостности. Т. о., своей основой прекрасное имеет различные закономерные связи действительности.
В немецкой классической эстетике прежде всего заслуживает внимания концепция И. Канта. Его интересуют не объективные признаки прекрасного, а субъективные условия его восприятия и природа эстетических суждений. Эстетическое суждение характеризуется следующими признаками: незаинтересованность в реальном существовании предмета, любование чистой формой; всеобщность и необходимость без логического обоснования; целесообразность без представления некоторой цели. Кант отторгает прекрасное от истины, добра, пользы, вследствие чего оно становится чем-то чисто формальным. Правда, наряду со «свободной» формальной красотой философ допускает существование «привходящей» красоты, которая имеет содержательный характер. Но это уже не чистая красота.
Ф. Шиллер подверг критике субъективистское толкование прекрасного Кантом. Он признает наличие объективной основы красоты: пропорциональность, правильность и др. формы упорядоченности. Сами по себе они не создают красоты, но являются ее необходимыми условиями. Шиллер определяет красоту как «свободу в явлении». Наиболее подробно категория прекрасного анализируется у Гегеля. Он определяет его как чувственное выражение идеи. В природе идея прекрасного раскрывается в правильности, симметрии, законосообразности, гармонии, чистоте материала, цвете, звуке и т. д. Поскольку природа лишена духовного идеального начала, постольку природная красота является второстепенным, низшим видом. Лишь в искусстве она выступает адекватно идее прекрасного, как идеал. Гегелевская концепция прекрасного содержит рациональные мысли, но в целом она неприемлема, что хорошо показал великий русский мыслитель Н. Г. Чернышевский. Он резко выступил против идеалистического толкования прекрасного. По Чернышевскому, в природе «нечего искать идеи; в ней есть разнородная материя с разнородными качествами». Он стремится понять прекрасное не как абстрактную гармонию, отвлеченное единство в многообразии или разрозненные материальные свойства вещей и явлений, а как некую целостность, принимающую самые различные формы. Этой целостностью является жизнь в ее высшем проявлении - в человеческой жизни. В категории жизни Чернышевский синтезирует понятия меры, закономерности, гармонии, целесообразности. Представления о красоте, вкусы и идеалы людей формируются в зависимости от образа жизни людей. При этом идеалы прекрасного вовсе не равнозначны. Великий русский мыслитель не только вскрывает реальные основы прекрасного, но и выявляет детерминированность восприятия прекрасного в зависимости от социальных условий. Концепция Чернышевского - высшее достижение домарксистской эстетической мысли. Дальнейший прогресс в теоретической разработке эстетических категорий осуществляется в марксистско-ленинской эстетике.
Марксистско-ленинская эстетика рассматривает категорию прекрасного как одно из наиболее общих эстетических понятий, в котором, с одной стороны, фиксируются реальные свойства предметов и явлений действительности, с другой - выражается отношение к ним. В прекрасном содержится положительная оценка предметов и явлений, свойств, сторон, процессов реальной действительности, как природной, так и социальной, включая продукты материального и духовного производства, а также произведения искусства. В категории прекрасное воплощаются человеческие мечты о торжестве над хаосом, о гармонии и совершенстве жизни, о победе добра над злом, истины над ложью, стремления к построению жизни на принципах гуманизма.
Говоря о прекрасном, следует различать его онтологический, гносеологический и аксиологический аспекты. Прежде всего, важен онтологический аспект. Прекрасное объективно по своему генезису и содержанию, ибо в нем отражаются определенные стороны, свойства, отношения, закономерности предметов и явлений реального мира. Оно характеризует предметы и явления со стороны их сущности, основных типов связей, в соотношении с другими предметами и явлениями. Прекрасное сопряжено с внутренней гармонией и целостностью предметов и явлений, с их совершенством, прогрессивным развитием, с утверждающими началами жизни. Поскольку, говоря о прекрасном человеке, мы имеем в виду не только внешнюю красоту, а прежде всего нравственное духовное начало, вполне понятно, почему в категорию прекрасного включаются истина, добро, прогрессивные социальные стремления, высокие идеалы.
В анатомо-физиологической природе человека потенциально заложена способность эстетического отношения человека к Действительности, восприятию красоты. Однако способность наслаждаться красотой формы, гармонией звуков и цвета возникает в процессе освоения человеком реального мира, прежде всего в процессе трудовой деятельности. Чувство красоты характеризуется тем, что оно возвышается над узкоутилитарным, чисто прагматическим отношением к предметам и явлениям действительности, к продуктам человеческого творчества. Человек в данном случае уже не руководствуется только необходимостью борьбы за выживание, а относится к предмету и явлению относительно свободно, учитывает их объективную меру, законы их существования: упорядоченность, целесообразность, пропорциональность, единство формы и содержания, соразмерность, симметричность, гармонию и другие виды объективной закономерной связи внутри предметов и явлений и между ними. Сперва интуитивно, смутно, затем все более отчетливо человек осознавал эти объективные закономерности. Это открывало для него пути к освобождению от всесилия законов природы. Он постепенно познавал их и использовал свои знания в целях изменения окружающей среды, превращая знания закономерностей в орудия своей деятельности. Сам процесс познания, который в конечном счете вел к увеличению власти человека над законами природы, вызывал у него положительную эмоциональную реакцию. Радость познания и чувство свободы в конечном счете в ходе эволюции порождают особое человеческое чувство - чувство прекрасного, порождают потребность в прекрасном. Человек начинает создавать не только необходимые, практически полезные, но и красивые вещи, т. е. начинает творить по законам красоты.
Т. о., соразмерность, пропорциональность, совершенство, упорядоченность, гармоничность явлений действительности есть объективная материальная основа прекрасного. Сюда же нужно отнести целесообразность. Однако эти объективные свойства природы - лишь основа красоты. Они могут быть восприняты и оценены только человеком, сформировавшимся в процессе трудовой деятельности, когда он не только познает законы, меру, существенные связи и отношения, но и делает эти познания принципами своей деятельности в соответствии с законами красоты. Т. о., нельзя смешивать две стороны вопроса: наличие объективных основ и законов красоты и их восприятие, их использование человеком в своей деятельности и их оценку. Способность воспринимать красоту, творить по законам красоты, правильно оценивать красоту природы, общественных явлений, искусства - это исторический продукт, а объективные основы красоты коренятся в самом фундаменте материи, в ее структуре, в законах ее развития.
Дискуссии ведутся обычно относительно красоты природы. Некоторые эстеты полагают, что природа эстетически нейтральна. На самом деле природу также нужно рассматривать как эстетическую ценность, особенно сейчас, когда стал важным вопрос охраны и рационального использования природных ресурсов.
Говоря об объективных основах красоты, прежде всего красоты неживой и живой природы, мы обнаруживаем также простейшие ее проявления: меру, симметрию, гармонию, оптимальность. Симметрию можно наблюдать в кристаллах, в строении насекомых, растений, животных. В живых организмах красота проявляется в их совершенной, целесообразной организации. Эволюционная лестница ведет нас ко всё более глубокому и всестороннему осознанию красоты природы. На вершине эволюционной лестницы и находится человек как высшее воплощение красоты. Человек постепенно проникает в существующую гармонию мира, в его упорядоченность, оформленность.
На первых порах эту мировую гармонию человек не всегда улавливает сразу. Некоторые формы живой природы могут показаться уродливыми, несмотря на то, что они целесообразны и оптимальны. Отчасти это связано с тем, что некоторые из них могут представлять для человека опасность. И это вызывает негативные чувства. Но в большей степени это объясняется ограниченностью в познании природы как единого целого. Мы часто вырываем живые формы из общей системы развития, и тогда отдельные звенья общей цепи осознаются нами неадекватно. Поэтому исторически сменяющиеся представления о красоте нельзя отождествлять с самими объективными основами природной красоты. Здесь проявляется также действие социальных факторов, которые по-разному сказываются на процессе человеческого познания.
Объективные законы красоты проявляются и в творческой деятельности художника. Художник овладевает этими законами и творит в соответствии с ними. Конечно, человек воспринимает красоту природы не как биологическое, а как общественное существо. Природа осваивается человеком через практическую деятельность, а последняя детерминируется социальными факторами. В процессе практического отношения к природе и к другим людям в сознании образуются условные связи между явлениями природы и явлениями общественной жизни. В таком случае те или иные феномены природы могут восприниматься иносказательно в эстетическом плане. Вот этот аспект красоты природных явлений имеет основу не в самих свойствах природы, а в образовавшихся ассоциациях между природными и социальными предметами и феноменами. Однако эту природно-общественную, или, точнее, общественную, красоту нельзя универсализировать, ибо сам человек — часть природы, в нем пульсирует общий ритм вселенной. Законы природы, так же как и социальные, обусловливают эстетическое творчество. Человек творит не только как «совокупность всех общественных отношений», но как сила природы. Таковы природные и социальные аспекты категории прекрасного.
Применительно к искусству прекрасное выступает в трех аспектах. Художественное произведение прекрасно, если оно отвечает следующим требованиям: способствует утверждению гармонии общественных отношений, т. е. является прогрессивным по содержанию; является правдивым отражением действительности и тем самым способствует утверждению гармонии социальных связей; обладает значительным содержанием, выраженным в адекватной форме, экспрессивно, выразительно, мастерски.
Современная буржуазная эстетика фактически исключила из рассмотрения проблему прекрасного. С одной стороны, это связано с упадком философской мысли, с другой - обусловлено пессимистической оценкой перспективы развития человечества. Отсюда эстетизация уродливого, безобразного, даже любование отрицательным, негативным, безобразным.
Искусство социалистического реализма утверждает великие идеалы прекрасного и совершенного. Высшим воплощением красоты является всесторонне и гармонично развитая личность.
6.3. Художественный стиль.
Произведение искусства представляет собой высокоорганизованный материал, обладающий внутренней устойчивостью и собственной внутренней жизнью. В какой-то момент в процессе своего создания оно само начинает управлять художником, подсказывая, в каком направлении оно «хочет» развиваться. Складывается впечатление, что на художника воздействует неведомая иррациональная сила. Здесь мы выходим на еще один аспект художественного творчества: почему художник работает так, а не иначе, что им управляет? Где источник этой силы? Насколько он самостоятелен в своем творчестве?
Ответ на первый вопрос очень простой: произведение искусства создается, как устойчивая организованная форма внутренних отношений. Поэтому художником управляет чувство соответствия (несоответствия) между реальным произведением и моделью отношений, которая содержится в его душе. То есть, действительно, как принято говорить, «художник творит по законам красоты», если под красотой понимать меру соответствия между формой и содержанием, заключенным в этой форме (п. 5.5), а если быть более точным - художником управляет чувство красоты, которое выявляет меру несоответствия между тем как есть и как должно быть . А откуда художник знает, как должно быть? Почему, как отмечал Пикассо, «имеются километры живописи в манере N, но редко можно увидеть молодого художника, работающего в своей собственной манере».
Воля художника, направленная на создание художественного произведения, концентрируется в том, что называется, идея . Идея выражает чувственную основу произведения и носит чувственный характер. Идея есть то чувство, которое придает направленность рациональной деятельности художника, которое подсказывает ему, что и как нужно и можно делать, и чего нельзя делать ни в коем случае. В этом проявляется универсальный механизм управления деятельностью человека через чувства, опосредованные совокупным опытом (п. 4.4).
Идея есть продукт мировосприятия художника, помноженного на его профессиональную подготовку. И то, и другое имеет социальную природу, подчиняется законам социального развития, и проявляет себя в методологии создания произведений искусства, общей для художественного сообщества, и носящей название художественный стиль или просто, стиль . Стиль представляет собой устойчивый этап в развитии художественной формы, организующий деятельность художественного сообщества и сообщества потребителей искусства, характерный рядом устойчивых признаков и особенностей методологии художественного творчества. В художественной форме художник фиксирует не только опыт эстетического познания реальности, но также опыт познания стиля. Стиль в значительной мере определяет идейную основу художественной формы.
Под методологией обычно понимают совокупность приемов и методов получения научного знания. Этот термин вполне применим к искусству, как средству получения эстетического знания. Стиль в искусстве играет примерно такую же роль, как научная парадигма в науке - организует сообщество производителей и потребителей художественной продукции.
Термин научная парадигма или просто парадигма , который ввел Т. Кун в книге «Структура научных революций», обозначает фундаментальную научную теорию, способную объединить научное сообщество и стать основой методологии науки. С момента, когда наука обретает парадигму, ее результаты умножаются армией согласованно работающих исследователей, инженеров и рабочих, происходит расширение сфер применения теории, возникновение прикладных наук, внедрение науки в практику. (Например, развитие парадигмы Фарадея-Максвелла сделало электричество важнейшей и неотъемлемой стороной цивилизации. За столетие электротехнология прошла путь от «лейденской банки» до всемирной системы цветного телевидения, еще через полстолетия - до массовой мобильной телефонии и «всемирной паутины»). Такой характер развития присущ, так называемой, нормальной науке (термин Т. Куна). С момента, когда парадигма приходит в противоречие с реальностью, начинается кризис нормальной науки , который кончается научной революцией и сменой парадигмы. Это означает, что старая парадигма полностью исчерпала свои потенциальные возможности. Период кризиса нормальной науки характерен появлением большого количества быстро сменяющих друг друга гипотез и теорий пока не появляется теория, выполняющая роль новой парадигмы.
В отличие от науки, где парадигма играет роль своего рода категорического императива (тот не ученый, кто не признает парадигму), искусство, на первый взгляд, более толерантно к отклонениям от стиля, поскольку стиль выступает как форма представления индивидуального опыта. Однако, хотя художник может создать даже свой индивидуальный стиль, господствующий стиль эпохи будет присутствовать в нем подобно скелету, к которому крепятся мышцы, создающие внешнюю форму. Можно по-разному развить мышцы, но скелет останется тем же. Скелет - это те достижения, которые закрепились в стиле и признаются художественным сообществом как незыблемая основа. Эта основа столь же жестко организует продукт художественного творчества, как в науке - парадигма. Не случайно, в кризисные периоды смены стилей у художников возникает ощущение «ухода почвы из-под ног», покушения на «святая святых», «основу основ» и т. д. Смена стиля - это смена миропонимания. Можно утверждать, что стилю соответствует художественная парадигма, не столь четко формализованная как научная, но легко узнаваемая и ощущаемая в конкретных художественных формах.
Архитектор, представитель готического стиля, мыслит каркасными конструкциями из кирпича, в противоположность мышлению колоннами и балками, но дело не сводится только к конструктивной стороне вопроса. Он по-другому чувствует сооружение, и если вы заставите его строить купол из сплошной кирпичной кладки, он испытает душевные страдания. Примерно так же будет чувствовать себя живописец салонного стиля, если его заставить писать в стиле Ван Гога, а тем более, в стиле Малевича. Изменение стиля меняет смысл содержания. По этой причине мы не можем однозначно воспринимать произведения умерших стилей: каждое новое поколение видит в них другой смысл.
Отношение между стилем и художником я бы сформулировал в виде общего принципа: «Всякая опора создает сопротивление, и всякое сопротивление может быть опорой». Стиль является опорой для художника, и чем прочней он опирается на эту опору, тем большее возникает сопротивление для выражения индивидуального эстетического опыта. Это также можно назвать «эффектом колеи»: глубокая, хорошо утоптанная колея позволяет быстро ехать, но не дает возможности выехать. Творческая индивидуальность художника академического направления проявляет себя не иначе, как в библейских сюжетах, а все ценное и свежее, что есть в трудах литератора-модерниста, скрывается в перехлестывающих через край «потоках сознания». (Примерно такое же отношение между художественной формой и ее материальной составляющей, п.6.2). В связи с этим, известная фраза: «Забудьте все, чему вас учили в школе!» имеет под собой более чем веские основания, если речь идет о смене парадигмы. Самоучка Ван Гог, в этом смысле, имел намного больше шансов, чем Бугро или Семирадский.
Во время кризиса парадигмы старого стиля художественное сообщество находится в состоянии лихорадочного поиска нового стиля. Это состояние напоминает хаос, но это - «хаос, порождающий порядок, новый порядок» (И. Пригожин). Новый стиль, подобно весеннему разливу реки сметает весь старый хлам со своего пути, все увлекается Главным течением, все, что ему не соответствует, считается маргинальным, ненужным, неграмотным, непрофессиональным или, как говорят сейчас, - «неформатом».
Этот «эффект Главного течения» есть, по-видимому, одно из проявлений некого фундаментального свойства реальности, действующего на всех уровнях организации материи, от ядерного до социального. Например, звук музыкального инструмента (любого) начинается с хаоса, с шума, в котором смешано бесконечное множество чистых тонов. Затем начинает выделяться один главный тон, вся энергия звука вливается в этот главный тон или в тона, которые ему гармонируют. Аналогичные эффекты возникают при лазерной генерации, когда из хаоса формируется главная мода когерентного излучения, в эволюции живых организмов, когда образуется доминирующий вид, в эволюции религиозных верований, когда из множества учений в какой-то момент возникает одна «истинная» вера и овладевает массами, в социальной организации общества, когда одна за другой все страны вовлекаются в русло Главного течения, исповедующего самую «истинную» либерально-демократическую парадигму. Естественно, все эти процессы протекают с сильно различающимися характерными временами, но сути дела это не меняет.
Стиль превращает искусство в форму общественного сознания, то есть в средство накопления и передачи эстетического познания. Такое превращение возможно вследствие того, что художественное содержание превращается в средство коммуникации, то есть приобретает черты языка общения. Появление таких черт возможно только при многократном повторении подобных эстетических форм, превращающих эти формы в значения (п. 2.5). Неизменность стиля сохраняет неизменным смысл этих значений, что дает возможность передавать эстетический смысл посредством структур значений, то есть, по сути, посредством некого художественного текста (п. 3.2). (Другой вопрос, что существует эстетический смысл, который не может быть передан никаким текстом, и этот смысл может являться наиболее ценным компонентом эстетического содержания).
Столь раздражающая художников фраза обывателя: «Что он хотел сказать своей картиной?», оказывается, не столь бессмысленна.
Кодом или алфавитом художественного языка становятся архетипы (К. Г. Юнг) - образы, формы, структуры, которые каждый субъект закрепляет в процессе освоения культуры и включения в актуальный культурный процесс. Несомненно, что архетипы содержат элементы бессознательного, но в целом, как часть системы миропонимания, они представляют собой результат рационализации индивидуального чувственного опыта. Единство системы архетипов определяется уровнем включенности каждого члена сообщества в культурную жизнь. К архетипическим элементам стиля можно отнести формулы сюжета и композиции, а также множество объектов, явлений и типов, которые обозначают классы, называемые нарицательными именами и имеющие достаточно определенное значение: волк, заяц, медведь, лиса, полицейский, «гаишник», мафиози, профессор, хорошая женщина, «стерва», красотка, герой-любовник, герой боевиков, ковбой, ведьма, вампир и т. д., а также масса литературных и анекдотических персонажей, которые приобрели статус нарицательных. Все эти элементы рационализированы в индивидуальном сознании и имеют характер образов-значений. Точно так же, архетипическими чертами обладают общепринятые формы отношений, следствием чего является более глубокое проникновение субъекта восприятия в смысл национального и современного искусства, своих «родных» анекдотов и вообще - всего родного и национального.
Существование общепринятого языка художественного общения обеспечивает возможность создания эффективной системы профессионального обучения деятелей искусства, возникновение сообщества потребителей искусства и превращение предметов искусства в товар, существование института аналитиков (критиков, философов) искусства, наконец, возможность коллективного творчества и индустриального подхода к созданию произведений искусства. Все это сильно напоминает то, что обозначается термином нормальная наука , и может быть обозначено термином нормальное искусство . Механизмы и общественная организация научного и чувственного познания оказываются почти идентичными, что, впрочем, не вызывает удивления, так как познание едино.
И научное, и художественное образование ставят целью изучение парадигм - методологий получения соответствующих продуктов. Через несколько лет учебы юнец превращается в «ученого» («художника») или даже критика, который считает для себя допустимым копаться в глубинах души художника, делать многозначительные обобщения, и выдавать все это за истину. Тем не менее, эти молодые люди оказываются в состоянии «влиться в процесс», благодаря использованию готового инструментария, наработанного предшествующими поколениями и создателями стиля. Они способны выдавать прогнозируемый «художественный продукт», и, что немаловажно, - работать в коллективах, в рамках того, что принято обозначать термином арт-проект или просто, проект . Возникновение этого понятия знаменует торжество индустриального подхода к производству предметов искусства - как товара , объекта бизнеса. Естественно, при таком подходе индивидуальная воля исполнителей оказывается подчиненной определенной системе, связанной по принципу обратной связи с конечным результатом - коммерческим эффектом, (так называемая, «работа в формате»). В отличие от индивидуального творчества, индустриальная система должна функционировать с точностью и прогнозируемостью часового механизма. Ведь предприниматель вкладывает в дело самое ценное, что у него есть - деньги!
Индустриализация некоторых видов искусства превратила его в «искусство для народа», поскольку система работает по принципу целенаправленного отбора наиболее успешно продаваемых образцов с последующим закреплением всех художественных находок, представляющих коммерческую ценность. Высокая скорость производства обеспечивает малое время обратной связи и многократно повышает интенсивность эволюции художественных форм, огромную скорость выработки ресурса, заложенного в стиле. Впрочем, существует и обратная сторона медали: индустриальная система отвергает все, что «неформат», слабо реагирует на принципиально новое, поскольку это новое не может быть предсказуемо и, в лучшем случае, требует значительных материальных затрат на «раскрутку».
Коммерциализация такого вида искусства, как живопись, наоборот, приводит к ухудшающему отбору , вследствие очевидного противоречия: с одной стороны, коммерческий продукт должен быть максимально массовым, с другой - невозможно обеспечить массовое производство качественного продукта в такой индивидуальной и интимной сфере. Талантов рождается мало, а картины они пишут слишком медленно. Но бизнес не должен стоять! Проблема решается путем шельмования покупателей посредством сговора галеристов с критиками: искусственно создаются дутые имена, плодящие массу серости, выдаваемой за шедевры. Эстетическим обоснованием такого подхода выступает конвенционализм , согласно которому качество произведения определяется не по объективным критериям, а является результатом определенного соглашения. Если нечто мы договоримся считать прекрасным, значит оно прекрасно на самом деле! Или еще проще - договоримся исключить прекрасное из числа эстетических категорий и уравняем в эстетическом достоинстве шедевры старых мастеров, Черный квадрат, унитаз и, наконец, экскременты самого художника, как апофеоз эстетических завоеваний нового времени. Назовем все, что похоже на натуру, миметизмом (подражательностью), пережитком прошлого, и избавим бедных художников от необходимости пыжиться и стараться, чтобы «было на что-то похоже». Намного лучше, когда ни на что не похоже, тогда обсуждать нечего, и можно положиться на мнение профессионалов.
Такой подход полностью игнорирует эстетическую потребность и мнение покупателя. За него думают «профессионалы»: критик и галерист. Они «всучивают» ему не предмет для получения удовольствия, а товар, ценность которого они же и определяют: не может тупой обыватель сам оценить величие покупаемого шедевра! Тем самым нарушается один из принципов рыночных отношений, согласно которому цена товара зависит от его потребительной стоимости и спроса. Живопись, как индивидуальный «кустарный» продукт не может вписаться в систему индустриального производства и рыночных отношений.
В системе товарно-денежных отношений на первый план выходят товарные качества и потенциальная «капитализация» художественных продуктов, а моду заменяет маркетинг. Этот новый подход к арт-бизнесу, основан на опыте биржевых спекуляций и надувания «финансовых пузырей».Задача художника, которая ранее заключалась в совершенствовании мастерства в течение всей жизни, сменилась гораздо более простой - умением вписаться в проект и работать по бизнес-плану. Художник превратился в одну из составляющих арт-проекта, причем далеко не самую главную. Основная его задача: продуктивно работать в заданном формате и «не высовываться». Всякая самодеятельность запрещена и наказуема. Он может выбирать одно из двух: или создавать свои «шедевры» в одиночку в полной безвестности, либо работать в «формате», получать известность и свой честно заработанный кусок пирога. Главное лицо теперь куратор (арт-менеджер). Он определяет, что нужно писать и как, а как не следует писать ни в коем случае. По сути - он автор работ, а художник - воодушевленный инструмент в его руках и чем легче он управляем, тем лучше. Забудьте все, чему вас учили в школе и слушайтесь куратора. Когда говорят деньги, музы молчат.
Стиль представляет собой рациональное основание художественной формы. Действительно, структурные составляющие стиля - сюжет, композиция, форма отношений, характер отдельных образов, вся архетипическая основа, а также идейная основа, материал и технология могут быть представлены в виде рациональных формул. Этими вопросами занимается искусствоведение и эстетика. То новое художественное содержание, что вносится художниками, в процессе развития стиля рационализируется и переходит в общее достояние. Творческие достижения больших мастеров становятся рациональными приемами для их последователей. Такой процесс накопления эстетического и преобразования его в рациональное возможен лишь в рамках единой художественной системы - стиля.
Рациональная составляющая художественной формы, представленная стилем, по своей сути является ремеслом, которому обучают в школах и мастерских. В связи с этим небезынтересно затронуть вопрос об отношении искусства и ремесла, об утверждениях высоколобых эстетов, что искусство не рождается из ремесла и т. п.
Мы знаем, что рациональные основания любой деятельности со временем переходят в чувство, которое интегрирует все составляющие познания в определенное единство. Ремесло становится неотделимым от восприятия и от чувства. Формируется, так называемый, профессиональный взгляд на мир , включенный в восприятие. Художник видит мир через призму своей профессии, например, оценивая возможность передачи тех или иных явлений ремесленными средствами своего вида искусства (живописи, фото, кино, литературы и т. д.) Можно спорить, рождается ли искусство из чистого ремесла (если такое можно себе представить), но можно с уверенностью утверждать, что искусства нет без ремесла. И основная функция таланта в том, чтобы направить волю на быстрое и глубокое овладение ремеслом.
Вспоминаются слова одного скрипача (П. Сарасате): «Мне говорят, что я - гений, но они не знают, что я упражняюсь по двенадцать часов в сутки». Но тогда возникает вопрос: будет ли «нормальный» человек упражняться по двенадцать часов в сутки? Какая сила заставит его это делать? Такая сила есть. Это - сила гениальности и таланта, заставляющая человека преодолевать любые трудности на пути к цели.
Так называемый, художник-ремесленник - это человек, плохо знающий ремесло, потому что ему недостает таланта сконцентрировать всю свою волю на действительно глубоком овладении ремеслом.
Есть еще одна грань этого вопроса. Ремесло находится в процессе постоянного развития. Вчерашнее художественное - сегодняшнее ремесло. Настоящий профессионал-ремесленник способен рационализировать художественные достижения и превратить их в достижения ремесла. Ремесло неотделимо от процесса создания художественной формы так же, как неразделимы рациональный и чувственный аспекты познания.
Индивидуальный стиль, как правило, существует в рамках большого стиля и является показателем таланта и творческой зрелости художника. Наличие узнаваемого индивидуального стиля свидетельствует о высоком качестве художественного продукта, о сложившейся устойчивой организации внутренних отношений в произведении, отражающей богатый и неповторимый внутренний мир художника.
И, наконец, затронем еще один вопрос, касающийся развития искусства, как исторического процесса: какова степень преемственности стилей? Существует ли в искусстве принцип соответствия , характерный для науки?
Согласно принципу соответствия, при смене естественнонаучных теорий (парадигм) имеет место преемственность (соответствие) между старой и новой теорией. Это соответствие может быть выражено с математической точностью. Например, можно очень точно указать в каких случаях классическая механика и механика Эйнштейна или квантовая механика дают совпадающие результаты, а в каких - они расходятся и на сколько. Постижение в математике самых «изощренных» количественных отношений и пространственных форм никак не затронуло справедливость арифметики, алгебры и евклидовой геометрии.
Смена художественного стиля сопровождается сменой миропонимания, предмета изображения и технологии. Существуют, однако, «вечные» предметы: человек, природа, отношения между людьми, отношения человека и среды обитания. Как показывает исторический опыт, преемственность искусства, связанного с этими предметами, прослеживается на протяжении тысячелетий: несмотря на радикальные перемены миропонимания и несколько менее радикальные - технологии, мы сохраняем способность эстетического восприятия произведений давно прошедших эпох. Другой вопрос о мере преемственности. С одной стороны, искусство Древней Греции и Рима вдохновляло мастеров Возрождения, с другой - «обыватель» перестает воспринимать классику, если она отдалена более чем на сотню лет. Но «обывателя» всегда волновало актуальное искусство, отображающее современные реалии. Тем не менее, классика все же оказывает влияние на «обывателя». Она в скрытом виде содержится в актуальном современном искусстве, она - те соки, которыми оно питается, и чем дальше и шире вглубь веков и культур уходят его корни, тем живительнее будут соки, питающие современную культуру. Классика, в первую очередь - искусство для деятелей искусства.
Эстетика модернизма провозгласила, что двадцатый век, совершивший революцию в искусстве, покончил с миметизмом (подражательностью) в визуальных искусствах, в первую очередь, в живописи. Под миметизмом подразумевается похожесть произведения искусства на натуру, реалистичность.
В связи с этим возникает ряд вопросов. Является ли «похожесть на натуру», «имитация натуры» или «реалистичность» главным эстетическим содержанием «дореволюционной» живописи? Если это не так и оно в чем-то другом, что ни у кого не вызывает сомнения, то в чем смысл борьбы с миметизмом? Что в нем плохого?
На самом деле, борьба идет не с миметизмом (реализмом, подражательностью, натуральностью), а с предметом изображения - реальностью. Любая живопись занимается изображением или, если хотите, имитацией форм. Различие только в том, что модернизм (авангард) выбрал в качестве основного предмета изображения свободные пространственные и цветовые формы и в этом смысле занимается все тем же старым добрым подражанием - подражанием геометрическим формам. Противоречат ли друг другу абстракционизм и реализм? Нет, поскольку занимаются разными предметами. Противоречит ли реализму живопись Малевича, изображающая людей в виде супрематических конструкций? Нет, по той же причине. Так в чем же противоречие? Только в одном - в претензиях «революционеров» на статус нового стиля, новой парадигмы, нового Главного течения, смывающего весь старый хлам, реализмов, имитационизмов, натурализмов, миметизмов, и всех прочих «измов».
Почему я беру на себя смелость утверждать, что авангард (модернизм) двадцатого века не создал новую парадигму? Искусство, как и наука, есть средство познания. Опыт развития науки показывает нам, что новые парадигмы в науке поднимались на структурно более высокий уровень познания, включающий в себя прежние теории и объединяющий в одно целое разные направления познания. Так молекулярная теория объединила тепловые и механические явления, теория электромагнетизма - электрические и магнитные, а впоследствии - также световые явления и т. д. Путь науки - путь синтеза. Авангард пошел по пути исключения отдельных сторон из уже достигнутого живописью, их идеализации и дальнейшей разработки в отрыве от целого, то есть по пути узкой специализации. Но разве может часть охватить целое? Разве можно, изображая свободные формы, продвинуться в познании человека, его души? И разве можно, исключив главный объект познания - реальность, претендовать на статус всеобщности? Реальность может познаваться эстетически только в формах самой реальности, человек - только в формах человека. Точно так же в науке: статика (часть механики) не может претендовать на статус всей механики, а тем более - всей физики. К счастью, она этого не делает, а спокойно занимается своим делом. Каждый сверчок должен знать свой шесток.
Еще один любопытный исторический пример - «заумная поэзия» начала 20 века. Она, подобно абстракционизму в живописи (и не без его влияния), выделяла в отдельную форму звуковую и ритмическую составляющие стиха, так сказать, музыку стиха, выразительность в чистом виде, заведомо исключая из него всякий рациональный смысл. Такие стихи в виде набора бессмысленных слов записывались буквами. Но буква не передает звук! Буква - обозначение фонемы, но не сам звук. Другие нерационализируемые составляющие звука - интонация и тембр, составляют чувственную основу звука, а фонемы - его рациональную основу. Чувственное содержание не может быть рационализировано до конца. Будучи прочитан художником слова, стих обретает музыку, но эта музыка не существует отдельно от стиха и не может быть обозначена символами и закорючками.Музыка стиха рождается в синтезе текста и его художественного прочтения. Она также может быть рождена путем прочтения бессмысленного текста, но в этом случае она создается чтецом, а не поэтом.
Основное свойство познающего интеллекта - включение новых знаний в общую систему познания, где эти новые знания, взаимодействуя со всеми другими, обогащают их и обогащаются сами. Осознание целого дает возможность выделить частное . Осознание того, что любое произведение искусства обладает качеством абстрактной формы, не зависящей от предмета изображения, есть осознание структуры эстетического содержания искусства. Выделение этого качества как основного, решающего, его абсолютизация, пренебрежение предметностью есть сужение возможностей, которое, будучи достаточно последовательным, ведет в тупик. Избавляясь от сопротивления реальности, искусство лишается опоры в виде этой самой реальности, которая остается изначальным и неиссякаемым источником нового.
Мы живем в то время, когда новые технологии преобразуют лицо искусства (что показали нам кино и звукозапись), потому что они способны включать, объединять различные направления познания, в том числе, рациональные. Кинематограф за каких-нибудь сто лет, прошедших от момента возникновения, успел пройти столько стадий своего развития, что воспринимается как искусство, имеющее многовековую историю. Мощное ускорение искусство получило благодаря его соединению с наукой. Сейчас пришла очередь массовых информационных технологий, создается новый виртуальный интерактивный мир, на сцене появляется ее величество Игра. Здесь уже не до шуток. Сможет ли человеческая психика выдержать это испытание? Не превратится ли виртуальный мир из средства познания в его цель?
(Продолжение следует)