Женщина-праздник для глаз и ума (интервью с Ренатой Литвиновой).

Все. Однако мы подумали (и оказались правы), что еще никто не говорил с ней о самых близких людях - маме и дочери. Елена Сотникова отправилась на встречу с главной дивой страны, чтобы задать ей самые сложные вопросы.

На Алисе Михайловне: колье Sol y Sombra, белое золото, бриллианты, Carrera y Carrera. На Ренате: платье, Chanel; колье, Carrera y Carrera; часы HyperChrome Plasma Diamonds, плазменная high-tech-керамика, ­бриллианты, Rado

Конечно, мне никто не обещал, что будет легко. Но я шла на встречу с Ренатой Литвиновой, абсолютно уверенная в успехе: лет пятнадцать назад мы иногда общались; кажется, были даже на «ты», и актриса спокойно выходила из привычного образа, меняя интонации и жесты на что-то более близкое «простому» человеку. На этот раз мне не так повезло - как оказалось, меньше всего на свете Рената хотела говорить на тему своих отношений с мамой. «Ну что это за вопросы такие? Семья, папа, мама, все счастливы... терпеть всего этого не могу!» В этом мы совпали - я тоже «меньше всего на свете» хотела, чтобы наш разговор сложился именно так. Поэтому, принимая все вызовы, которые Рената Литвинова поначалу демонстрировала мне своим поведением, интонациями и жестами, я потихоньку начала расспрашивать ее о детстве. Я слишком давно работаю в журналистике, чтобы так взять и позволить пробить в себе энергетическую брешь и сдаться. В конечном итоге разговор перешел в диалог, и все оказалось не так уж страшно. Скорее, страшно интересно (произношу это со знаменитой интонацией Ренаты Литвиновой). Итак...

РЕНАТА ЛИТВИНОВА Спрашивайте наотмашь.

ЕЛЕНА СОТНИКОВА Начнем с того, как вас воспитывала мама...

Р.Л. Воспитывала? Меня она вообще никак специально не воспитывала. Как и всех советских детей.

Е.С. Прекрасно! Это тоже ответ.

Р.Л. Она с утра до вечера работала в больнице, у нее постоянно были операции. Мама у меня хирург. Зарплата у нее была маленькая, и она часто уезжала в командировки, чтобы подработать.

Е.С. То есть вы с мамой не близки?

Р.Л. Очень близки! Она брала меня в свои командировки. Сложная жизнь не может отдалить людей друг от друга. Я видела, что она любит меня, как может; старается заработать больше денег и поехать со мной, например, на море. По ночам она шила мне красивые платья, а в выходные давала деньги на утренние сеансы в кино, по вечерам мы часто ходили вместе. Это она приучила меня любить фильмы.

Е.С. В вашей жизни присутствовал отец?

Р.Л. Нет. Я его видела несколько раз в жизни. Красивый был мужчина. Он умер в 46 лет. В последний раз я навестила его перед смертью - он лежал на диване после операции. Кажется, он пригласил меня к себе тогда домой втайне от своей семьи, другой жены и детей. И жаловался, что они проходят мимо него и он вдруг сделался никому не нужным.

На Ульяне: платье-пальто, Chanel

Е.С. С кем же вы были?

Р.Л. По утрам меня мама отправляла в школу, потом я ехала в музыкальную школу. Вечером мы встречались. Все каникулы я проводила у бабушки с дедушкой. Там была такая классическая семья. Дедушка был главным инженером завода, бабушка была при нем. Она очень ухаживала за собой - парикмахерские, покраска бровей, маникюр с перламутровыми ногтями, парадная шляпка с норковыми шариками для похода в кино и городской сад...

Е.С. А на чем строились отношения с мамой?

Р.Л. Я маме очень сопереживала. После папы у нее было несколько претендентов в женихи, и я этого жаждала всеми силами своей души.

Пальто, платье, все - Chanel; колье Orquideas, белое золото, ­бриллианты, синие сапфиры, Carrera y Carrera

Е.С. Обычно девочки очень ревностно к этому относятся.

Р.Л. Да, я хотела, чтобы мама вышла замуж. Но ей никак не встречались, ну, такие, например, как тот же мой дедушка, - красивые и порядочные. Моя мечта не осуществилась. У нас с мамой много общего - я родилась в год Огненной Лошади (таких вообще в Китае сжигали, потому что они не пригодны для семейной жизни). Может, и у мамы моей в этом плане неправильный гороскоп. Женщина она свободолюбивая, творческая и с особым чувством юмора, слушала «Голос Америки», читала журнал «Новый мир»...

Е.С. И вам свободу давала?

Р.Л. Давала. Я абсолютный такой сорняк в хорошем смысле. Но что-то такое во мне было, не знаю, откуда... Я сама ездила в музеи, сама поступила в музыкальную школу - проходя мимо, просто попросила меня туда отвести. На первом курсе института попросила сшить себе особенное платье, как у героинь Антониони, - простое и узкое. Если я переезжала - все такое было страшное вокруг, - я шла в антикварный магазин и покупала себе на последние деньги пусть одну, но красивую чашку. Чтобы утром и вечером пить из нее чай и смотреть не на окружающее меня уродство, а на эту чашку как концепцию - чтобы редактировать вокруг себя обстановку, чтобы радоваться.

Е.С. Это бабушкино влияние?

Р.Л. Они все по-разному, но тоже сражались за красоту. В первую очередь это была работа над внешностью... Бабушка всегда мучила маму просьбами шить ей платья с талией! Но там была такая фигура... Без талии. И у них все время были страшные скандалы из-за этого момента.

Е.С. Бабушка считала, что у нее есть талия?

Р.Л. Не то чтобы она так считала, она настаивала, чтобы в сшитом платье она присутствовала! Неважно, как! Она должна была быть! Бабушка могла вот так вот вскипятиться, сбросить платье, шваркнуть дверью и уехать к дедушке. А мы с мамой, как дураки, оставались в коридоре после примерки. Зеркало стояло как раз в прихожей!

Е.С. Как мама научилась шить? Ах, ну да, она же хирург.

Р.Л. Вы же знаете, как это было в Советском Союзе, - выкройки, отрезы, рижские журналы, немецкие... Главное было - достать отрез ткани. Словом, я не считаю, что детей надо как-то особенно воспитывать. Надо показывать пример. Что надо работать. Надо книги им покупать, а не тряпки и гаджеты. Я вижу, что вот сидит за столом семья, а дети смотрят в свои электронные коробочки, никто ни с кем не общается. Все-таки мы много разговаривали. Мама стихи мне перед сном читала. Правда, иногда странные, про бросившуюся под поезд женщину, есть такое у Блока. Или из Ахматовой: «...как ты красив, проклятый».

Е.С. И какой пример вам показывала мама? Вы следуете ее примеру? Есть разные теории, но все сводится примерно к тому, что мы либо повторяем своих родителей, либо строим жизнь в совершенно противоположном ключе.

Р.Л. А есть еще одна теория. Лук выпускает стрелу. Она летит, и дальше ты уже не можешь на нее влиять. А когда вы будете худеть?

К этому моменту я уже нахожусь в состоянии, когда ­меня ничем невозможно сбить с толку. Я рассказываю ­Ренате, что прошло всего семь с половиной месяцев после родов и что я только сейчас занялась своей фигурой.

Колье Sol y Sombra, белое золото, бриллианты, кольцо Origen, желтое золото, бриллианты, аметист, все - Carrera y Carrera

Р.Л. Молодец. Вы же всегда были у нас такая тоненькая. Но это я вам задаю правильную программу. У меня дар. Люди от меня худеют.

Е.С. Ну, значит, тем более все скоро будет. Итак, вы говорили про лук и стрелы. Стрела летит...

Р.Л. И в какой-то момент у этой «стрелы» своя судьба, ты не можешь быть ей всесильной матерью или отцом, только матерью любящей.

Е.С. Кем сейчас работает ваша мама?

Р.Л. По-прежнему врачом. Но мне кажется, она должна была быть артисткой. Потому что вчера на съемках для ­вашего журнала она вела себя просто как звезда.

Е.С. Да, мне рассказывали. Говорили также, что вы очень нежно, но руководили своей мамой.

Р.Л. Если бы ей не руководили, мы бы снимали до десяти вечера. Она была намерена, как говорится, «делать нам перформанс». Она артистка. Ей нравится общаться, нравится царить... Еще она мне очень смешно сказала: «Выйди из кадра». И давала рекомендации по фону, по свету... Наверное, я в какой-то момент тоже повлияла на нее своими комментариями, когда мы смотрели фильмы или фотографии, - каждый друг от друга впитывает информацию.

Е.С. Полностью ли мама принимает вашу жизнь?

Р.Л. Она всегда оставляет за собой право критики. Мама у меня такая пытливая, что даже в самом хорошем найдет негатив. Здесь иногда у нас, бывает, не сходятся концепции жизни. Я говорю: «Надо же и хорошее что-то друг другу сказать». Но почему-то сейчас, совсем недавно, она опять стала мягче.

Есть еще одна теория. Лук вЫПУСКАЕТ СТРЕЛУ, и дальше ты уже не можешь на нее ВЛИЯТЬ

Е.С. Мне кажется, это вы стали мягче.

Р.Л. Я стала мягче?! Я всю жизнь подстраивалась. Я могу быть очень требовательной на работе, а в жизни так себя не веду, не трачу свои авторитарные качества. Я абсолютный конформист.

Е.С. То есть вы под свою маму всегда подстраивались?

Р.Л. Под всех, под всех, кого люблю. Мне так кажется, ­может, им так не кажется.

Платье-­пальто, Chanel; часы HyperChrome Diamonds, черная high-tech-керамика, бриллианты, Rado; ботинки, Jimmy Choo

Е.С. А никогда не было такого чувства, что вам не хватает мамы? Такой, которая всегда рядом, целует-обнимает...

Р.Л. Так нет, моя мама живет со мной в одном доме. И, если ей нужно, и поцелует, и обнимет. И пирог испечет. Я уже вскрикиваю: «Не пеки пирогов, мама, от них толстеют!»

Е.С. Это сейчас, а тогда?

Р.Л. Ну, тогда она тоже что-то пыталась делать. По выходным давала мне творог со сметаной... Который я ненавидела адски. Но она считала, что надо есть кальций.

Е.С. Но в целом ей приходилось быть вдали от вас, потому то нужно было зарабатывать деньги, я правильно вас поняла?

Р.Л. Папа нам не помогал, скажем честно. Но она не была вдали, мы жили в однокомнатной квартире - это очень даже вблизи. С тех пор я всегда кухню считаю чем-то вроде кабинета и часто пишу именно за кухонным столом.

Е.С. И при всем этом за вами не тянется с детства ­такой, знаете, непростой след?

Р.Л. Ну, мама могла быть и жестким человеком.

Е.С. По какому поводу?

Р.Л. Она могла начать критиковать внешность, наверное, это ранит в детстве особенно... Это я даже в себе замечаю. «Челка, как у болонки.. Волосы жидкие, прибитые к черепу». Вот что-нибудь такое.

Е.С. Осталась ли обида?

Р.Л. Нет, но, когда она начинает снова критиковать, я гововорю: «Мама, а вспомни себя, когда я была еще маленькой. Вспомни, как у нас все было». А она не помнит. Она плохого не помнит. Но главное - чтобы мама жила долго, была счастлива и чтобы с ней все было хорошо. Пускай критикует сколько хочет, в конце концов!

Пальто, ­платье, все - Chanel; колье Sol y Sombra, белое золото, бриллианты, серьги Origen, желтое золото, бриллианты, аметист, все - Carrera y Carrera; часы HyperChrome Diamonds, ­черная high-tech-керамика, бриллианты, Rado

Е.С. Рената, вам, наверное, как многим творческим людям, присущ некий внутренний раздрай. Во многом такой драматизм идет из детства.

Р.Л. Нет у меня времени ни на какой внутренний раздрай.

Е.С. А как без раздрая творить?

Р.Л. Он у меня, видимо, находится в состоянии константы.

Е.С. Вы только что сказали прямо противоположную вещь.

Р.Л. Я подумала... Но я не вижу зависимости творчества от раздрая. Мое вдохновение не там...

Е.С. А вы говорите - нет времени на раздрай. А он, оказывается, у вас занимает все время.

Р.Л. Вы думаете, я в каком-то комфорте живу? Иногда, бывает, откуда- нибудь приеду-приду, стоят две бутылки вина, и я начинаю (не одна, конечно) проводить вечер.

Е.С. Пить?

Р.Л. Общаться и даже плясать! И говорить друг другу что-то очень хорошее. Это такие прекрасные моменты... Это к тому, как я расслабляюсь. Вино, замечу, люблю бургундское.

Е.С. Я тоже так очень люблю расслабляться. Но мне муж не разрешает.

Р.Л. Можно вашему мужу передать, чтобы он перестал вам что-то не разрешать?

Е.С. Передам. Но мне, конечно, хочется, чтобы он был доволен. У нас родился сын, мне не хочется ничего менять. Я это знаю.

Р.Л. Ох, как наказуемо бывает это знание... Вот если бы мне сказали о некоторых будущих событиях моей жизни, я бы просто хохотала, потому что тогда знала, что это невозможно! Мы ничего не знаем.

Е.С. Как мама отнеслась к вашему замужеству?

Р.Л. Она соглашалась с моим выбором, но всегда была критична. Все не подходили.

Е.С. А чего бы ей хотелось для вас?

Р.Л. Сейчас интуитивно я понимаю, чего бы ей хотелось - идеального, как из фильмов, которые она так любила! Ален Делон ей нравился, Ив Монтан, из русских актеров - Ивашов или Тихонов. Она всегда склонялась к красавцам. Вообще, с критичными мамами нужна некая строгость. Иногда с ними нужно, как с детьми. Меняться местами и держать их «в рукавицах» в определенном возрасте. Иначе никогда не повзрослеешь и не будешь жить, как «летящая стрела», а упадешь, и мама положит тебя в свой пакетик и унесет обратно под «свой контроль». Недавно в Париже я купила чай под названием «Старый девственник» - есть такие маменькины дети, которые ­превращаются в этот чай.

Е.С. И все-таки - есть обида на маму?

Р.Л. Нет. Нет и нет. Но я вас понимаю - комплексы, заниженная самооценка. Это все было и переплавилось в силу. Я полюбила свои комплексы. Они даже помогли мне, они усилили мою мотивацию - добиться, доказать.

Е.С. Когда это произошло?

Р.Л. Мама вдруг резко изменилась, когда по телевизору увидела мое интервью. Словно она меня увидела по-новому и даже дополнительно зауважала. Это был третий или четвертый курс института. Мне было едва двадцать. А до этого я сражалась за это уважение, выходит.

С критичными МАМАМИ нужна строгость. В определенном возрасте с ними нужно, КАК С ДЕТЬМИ

Е.С. Любить, но при этом не уважать своих детей - довольно распространенная вещь.

Р.Л. Мама меня очень любила, но я была для нее - «вся в ошибках». Для меня, если ты человека любишь, ты его уважаешь. А если ты его не уважаешь, это уже не любовь, а какое-то давление, когда ты переламываешь человека под себя.

Е.С. Скажите, а как все это проецируется на Ульяну, вашу дочь?

Р.Л. Я, конечно, делаю ей замечания... Например, по поводу осанки... Ох.

Е.С. Вы все очень упрощаете, не стоит. Что же все-таки происходит?

Р.Л. Я видела, как она несчастна в русской школе. Я очень критично отношусь к нашей системе образования, она очень испортилась. Какие-то идиотские тесты, неохватные уроки, доклады, которые мы делали до полуночи. При этом нет знаний, нет времени просто на детство, на книги, на прогулки - постоянный стресс. Она каждое утро шла в школу, как на каторгу. Ужасное, неуважительное отношение мальчиков к девочкам, девочек друг к другу, учителей к ученикам. И тогда я отдала Ульяну в школу при французском посольстве. Сначала она ничего не понимала, а через три месяца заговорила по-французски. Ей тогда было 10 лет, сейчас 14. Потом я отправила ее учиться во Францию. Она не хочет возвращаться.

Е.С. А как сейчас все есть?

Р.Л. Хорошо. Видите, я много работаю, у меня много творчества...

Е.С. Рената Литвинова , но личная жизнь все равно какая-то имеется?

Р.Л. Но она у меня, скорее, такая... духовная. Бывает же и так. Не всегда же должна быть физиология.

Е.С. Наверное, так. Особенно с какого-то определенного момента.

Р.Л. (смеется). Ну да, это наша следующая тема. Но вот я сейчас наблюдаю юную Ульяну. Этот цветок распускается... Вот, думаю, сейчас начнется - влюбленности, драмы, страсти. Вот я сейчас ее провожала на вокзале, смотрю - стоит такой красавец, сторожит ее чемодан, она на него так пшикнула, и он - р-раз - побежал. Я говорю: «Ну что ты меня не познакомила?»

Е.С. Она сейчас вся про это?

Р.Л. Мне кажется, в таком возрасте это важная часть жизни. Все в первый раз. Им кажется, первый и единственный!

Е.С. Она с вами делится этими вещами?

Р.Л. Она, конечно, такая лукавая, но рассказывает... О чем-то может умолчать...

Платье, Chanel; колье Orquideas, белое золото, бриллианты, синие сапфиры, Carrera y Carrera; часы HyperChrome Diamonds, черная high-tech-керамика, бриллианты, Rado

Е.С. Кто кому ближе в вашей семье?

Р.Л. Все близки, но по-разному. У меня такой дефицит времени... Но, с другой стороны, моя мама тоже занятая, но своими делами, в которых я не могу ее ущемлять, - пусть она живет, как ей нравится... Так что этот дефицит, общение набегами - может, это и хорошо. Надо только следить за здоровьем своих родителей. Это важно. Они так не хотят лечиться. Они и правда превращаются в детей.

Е.С. Хорошо, что есть дефицит времени? Мне кажется, это такая попытка убежать. Эскапизм.

Р.Л. Мама очень независимая. Это не побег, это наша с ней выработанная система общения. Нам так хорошо, чтобы никого не ранить, не давить, как раньше, не настаивать, не насильничать. Я с годами стараюсь огибать эти острые углы - у обеих есть характер.

Е.С. А кто вы все по знаку зодиака?

Р.Л. У мамы день рождения стоит 23 февраля, но это какие-то странные документы, мама нигде не могла найти свои метрики и выписки, где и когда она родилась, там какая-то семейная тайна - реально ее фамилии нет ни в каких архивах в тех местах, где она родилась. Ну какая она Рыба? Она скорее какой-нибудь Овен. Я Козерог, Ульяна - Лев.

Е.С. Понятно. То есть, конечно, далеко не все понятно, и все-таки канва прослеживается. Мне, по крайней мере, это близко.

Р.Л. Вы считаете, что я жесткий человек?

Р.Л. То, что вы сказали, распространяется исключительно на работу. Я действительно требую от людей того, что я требую от себя. А в быту - нет. Знаете, если бы я хотела выйти замуж, я бы это сделала легко.

Почему вы думаете, что я живу, КАК ШПИОН? И какой у меня уклад жизни? Он очень АСКЕТИЧНЫЙ

Е.С. У вас ведь много поклонников?

Р.Л. Я пользуюсь повышенным вниманием у молодых или очень полных мужчин. Короче, здесь нет проблемы. Особенно за границей. Во Франции сразу чувствуешь себя женщиной, там прямо активно знакомятся, даже на улице!

Е.С. Есть еще одна сторона, о которой мы не говорили. Как вы думаете, как воспринимает вас ваша дочь?

Р.Л. Многие ее друзья, даже французы, англичане, знают меня, смотрят в интернете, найдя по имени. Она даже гордится мной. Уля у меня добрая. У нее хорошее чувство юмора. И еще - она за мной следит, проверяет. Наверно, это точно так же, как я свою маму. Вот вечер, ночь. Я прихожу домой, а она: «Где ты была? Сколько сейчас времени? С кем ты была?» Я ей говорю: «Когда буду старенькая, не буду с тобой жить. Ни выпить, ни пойти погулять нигде... Я же не электричка по расписанию, вся предсказуемая?» В моей маме это тоже есть - она ненавидит давать отчеты!

Е.С. Ульяна волнуется. А вы разве не волнуетесь за нее? Где она? Когда придет?

Р.Л. Волнуюсь, конечно, но в ней вот эта... строгизна... Я ей говорю: «Если будешь так парней давить, они все разбегутся».

Пальто, платье, все - Chanel; колье Orquideas, белое золото, бриллианты, синие сапфиры, серьги Origen, желтое золото, ­бриллианты, аметист, все - Carrera y Carrera

Е.С. Давайте подытожим наш непростой разговор чем-нибудь симпатичным.

Р.Л. Да, давайте выйдем в позитив.

Е.С. А у нас разве много негатива получилось? По-моему, все как у людей.

Р.Л. Я считаю, что мы должны давать друг другу свободу. И при этом быть где-то рядом.

Е.С. Свобода - это форма любви?

Р.Л. Если человек на вас давит, хочет, чтобы вы жили так, как он говорит, - он вас не любит. Если мне не будут давать свободу, я просто умру. Завяну. Это моя версия жизни.

Е.С. Это касается и вашей мамы, и вашей дочери - поэтому вы держите дистанцию и в одну, и в другую сторону?

Р.Л. Это не дистанция, а моя любовь. Пусть они живут, останутся сильными. Чтобы мы все могли вдохнуть и выдохнуть. А если нужно - я всегда рядом.

Е.С. Мне показалось, что у Ульяны очень кинематографичная внешность. И она довольно взросло выглядит...

Р.Л. Девочки быстрее взрослеют, внешне они как взрослые; а внутри - она все равно ребенок. Но она очень самостоятельная. До этого в Москве у нее была няня, а Ульяна очень авторитарная, всех под себя подминала. И няня все делала, как хотела она. Конечно, я оторвала от сердца своего ребенка, отправив в иностранщину, но сделала это осо­знанно, ради нее, не ради себя.

Е.С. А бабушка как с ней?

Р.Л. У нее две бабушки. Обе ее обожают, каждая по-своему принимает участие в ней.

Е.С. Ваш бывший муж тоже принимает активное участие в жизни Ульяны?

Р.Л. Да, мне кажется, это его самая любимая девушка на свете. В этом смысле он хороший отец. У нас с ним спокойные, прекрасные отношения. Мы к Ульяне ездим по очереди - он в одни выходные, я в другие.

Платье-пальто, Chanel

Е.С. И все-таки что мы имеем в отношениях бабушки и внучки, если говорить о вашей маме?

Р.Л. Абсолютно то же самое, что она имела со мной. Ох, моя мама очень цельная в этом вопросе...

Е.С. Не делает выводов?

Р.Л. Никого не переправишь. Она по-прежнему критикует... И при этом восторгается ею, любит ее и нуждается в общении с ней. И еще: нет в ней (маме) этого исступления - пожертвовать собой, поехать, проконтролировать. Я говорю: «Мам, ну, может, ты съездишь, побудешь с Ульяной?» Она откладывает, она обожает ездить компаниями - со мной или с ее отцом.

Е.С. Может, она просто боится ехать одна во Францию?

Р.Л. Мне всегда она казалась такой бесстрашной, но вы правы. Она боится, что никто не говорит по-русски. Ее никто не будет там слушать, понимать и разговаривать. Им так нужны свои насиженные места... Даже перемещение из квартиры в квартиру - стресс. Я звоню своей маме каждый день. Но она все-таки абсолютно самостоятельная, у нее всегда есть свои планы, и она отстаивает свою независимость. У нее есть собачка. Она часто ко мне приходит с проверкой, как я живу.

Е.С. И как все-таки вы можете оценить эту вашу цепочку - мама, вы, Ульяна? Есть ли преемственность поколений?

Р.Л. Есть связь, конечно. Мама всегда была недовоплощенной артисткой, а я пошла на сценарный факультет. Вообще, кино - это во многом мамино влияние. И я отчасти стала актрисой, играю в театре. Ульяна тоже иногда снимается у меня.

Е.С. Кем бы вы хотели видеть Ульяну?

Р.Л. Пусть она сама себе выберет путь. Она очень конкретная, когда хочет, ставит задачу и всегда ее выполняет.

Комбинезон, браслеты, колье, все - Chanel

Е.С. А склонности у нее какие?

Р.Л. Она очень хорошо считает. Это у нее, видимо, от папы. Есть какая-то хватка.

Е.С. Чему она учится во Франции?

Р.Л. У нее сейчас общеобразовательная программа с уклоном в математику. Сейчас она учится во Франции, но на английском языке.

Е.С. То есть это не то чтобы вы сейчас начали ее ­активно снимать, продвигать как актрису?

Р.Л. Самое главное сейчас - учеба. С моей точки зрения, в таком возрасте странно предлагать ребенку другие приоритеты, хотя многие родители отдают своих детей, например, в модели уже в маленьком возрасте, а ведь это тяжелый труд, кража детства, но они все равно идут на это. Ульяна - не модель, это точно.

Е.С. Актриса?

Р.Л. В ней есть киногения, именно на пленке. Но ей это самой решать. Хотя кино - это огромный семейный клан.

Е.С. А сейчас мама принимает ваш образ жизни, ваш семейный статус?

Р.Л. В маме есть некая красивая нематериальность... Это у нас бабушка постоянно говорила про замужество. А мы - нет, мы не такие. Нет такой зацикленности - замуж выйти. Она никогда в жизни меня об этом не спрашивала.

Я полюбила свои КОМПЛЕКСЫ. Они помогли мне, усилили мою мотивацию - ДОБИТЬСЯ, доказать

Е.С. Стало быть, она принимает вас такой, какая...

Р.Л. (резко). Мне много лет. Как можно дожить до моего возраста и согласовывать свой образ жизни даже с мамой? Согласитесь, скорее я уже должна согласовывать с ней ее проблемы.

Е.С. Но она абсолютно в курсе того уклада жизни, который у вас существует?

Р.Л. Она живет в соседнем подъезде и, конечно, все знает про меня. А я про нее - я наняла ей водителя, он везде ее возит, и я знаю, куда она направилась после работы или на выходные. Еще моя мама обожает со мной ездить на гастроли со спектаклями, когда МХТ им. Чехова выво­зит «Вишневый сад» или «Свидетеля обвинения». Скоро поедем в Ригу, потом в Минск. Почему вы думаете, что я живу, как шпион? И какой у меня уклад жизни? Он у меня очень аскетичный. Я не нахожусь в поисках связей. У меня в принципе этого «замужественного» момента нет. В каком-то смысле я на время закрыла для себя эту страницу. Никто не любит чужих детей. Мне так хорошо.

Е.С. Как сейчас все есть?

У сценариста, режиссера, актрисы и телеведущей Ренаты Литвиновой репутация известная: женщина она загадочная, странная, ни на кого не похожая. Вот и еще одно тому подтверждение. «Я предпочитаю сама написать текст, вместо того чтобы отвечать на вопросы во время интервью», - заявила Рената. И передала «7Д» собственноручно написанный рассказ о себе самой.

Сейчас я, наконец, в счастье - завершила работу над своим третьим, музыкальным по жанру фильмом «Зеленый театр в Земфире». Картина прокаталась на цифровых экранах в кинотеатрах по всей стране. На показах песни подпевали всем залом, а песня «Хочешь?», как мне сказали, - неофициальный гимн ВИЧ-инфицированных. Я об этом не знала. В жизни гораздо труднее встретить тех, с кем можно совершать прорывы, найти соратника, вдохновиться. Земфира действительно мой соратник, близкий друг, с которой мы вместе сделали дело - сняли этот фильм, не обращая внимания на всю так называемую прессу... Можно сказать, из русской эстрады меня пронзили только две личности - Цой и Земфира. На Вите Цое я вообще взрослела. И когда-то купила свой первый магнитофон, только чтобы слушать его песни. А так у меня никогда не было магнитофонов всяких, было только пианино «Заря», которое мама купила в комиссионке за дикие тогда для нашей семьи деньги - 200 рублей.

Фото: Марк ШТЕЙНБОК

Мама и папа у меня врачи. Папин род очень важный, княжеский, татарский. Очень разветвленное генеалогическое древо нашего рода, но отец не жил с нами - мне не было года, когда они расстались с мамой, и видела я его не больше десяти раз в жизни, но все эти встречи помню очень ярко. Он был красавцем, любимцем женщин, разбивателем сердец. То много работал, то кутил с друзьями. Помнится, что все его любили. Именно он первый раз в моей жизни подарил мне духи настоящие, с запахом ландыша - я такие себе иногда покупаю в честь его, и туфли на высоком-высоком каблуке. Но одну туфлю после его очень ранней смерти разорвала собака, и у меня, завернутая в бумажку, теперь хранится только одна - оставшаяся. Как у Золушки.

Только я их так ни разу и не надела. Он их принес незадолго до своей смерти, а я уже во ВГИК поступила. Меня сфотографировал парень с операторского факультета, и отец выпросил одну мою фотографию в профиль и спрятал в пиджаке. Это была последняя наша встреча. А мама так и не вышла замуж больше. И так как она очень много работала, а зарплата у врачей была ужасно маленькая, нужны были дежурства и приработки всякие, я все время торчала либо на продленке в детсаду, либо у бабушки с дедушкой на каникулах. Дедушка мой был важным начальником - главный инженер на заводе, а бабушка работала урывками, отслеживала красавца дедушку, писала стихи, вела активную общественную деятельность: была и старшей по дому, и членом партии, и все время собрания вела во дворе. Там драмы какие-то разгорались, и ей даже как-то ее «враги» вызвали «Скорую помощь» из психбольницы.

А я такая под дверью стою между санитарами и бабулей... Конечно, она заговорила санитаров, и они ее не забрали.

Короче, бабушка была яркой необузданной личностью, могла не понравившуюся ей женщину на партсобрании лопаткой для цветов ударить прямо по прическе - раньше носили такой начес из волос, бабетту. Сама видела, как бабетта эта сдулась и набекренилась под ударом. Моя бабуля всегда душилась «Красной Москвой» и приучила меня к этому запаху. И теперь эти духи - мои самые любимые. Бабушка всегда ходила в цветастых платьях, надушенная, с сумочкой, с завивкой на голове - ее тогда делали на полгода в парикмахерских, и еще сурьмили очень сильно брови, их месяц нельзя было отмыть. Бабушка была украинских кровей и польских, а дедушка, чью фамилию я ношу, скрывал, кто он, я только знала, что отец его был белым офицером и дальше - тайна.

Конечно, все каникулы я проводила у бабушки и дедушки, а школу ненавидела.

0 28 декабря 2017, 18:30

Режиссер, актриса, сценарист, светская львица и главная богиня отечественного кинематографа дала новое интервью, в котором рассказала обо всем и сразу: и про планы на Новый год (в гостях у друзей), и про новый проект с , и про грядущие президентские выборы (спойлер: Путин — лучше всех) и даже про Ксению Собчак.

Полная версия интервью появится только в январе, пока же в сети доступен небольшой отрывок..

Про харассмент

Вы знаете, у меня даже не было шанса вот так с кем-нибудь переспать, чтобы куда-нибудь там после этого рвануть. Но, разумеется, я знаю случаи, когда режиссеры используют свое положение и могут приставать. Со мной тоже бывало такое, но это было так смешно! И это все равно не было сопряжено с тем, что моя карьера была под угрозой и меня насиловали или принуждали.

Я матерая дама, попробуй ко мне пристань. А потом, может, ко мне никто и не пристанет в моем возрасте. Я тоже отдаю себе в этом отчет.

Не представляю, чтобы меня взяли и заставили что-то такое делать. Особенно такой страшный мужчина, как Вайнштейн. Это просто невозможно. Столько даже не выпить...

Про Гошу Рубчинского и Земфиру

Мы запускаемся с нового года с фильмом, который будет сделан по мотивам моей пьесы " ", которая сейчас идет во МХТе. Моя мечта — что мы наконец-то снимем этот фильм.

Земфира будет писать музыку к фильму. Для " " она написала совершенно выдающуюся музыку. Это живущий среди нас гений.

Рената Литвинова в спектакле "Северный ветер"

Про Путина

Про балет "Нуреев" и дело Кирилла Серебренникова

Хорошо бы его еще доделать. Есть некоторые , которые сделаны совершенно блестяще, а в некоторых сценах было видно, что это сырые наброски. Но все равно это совершенно потрясающая идея сделать эту биографию.

Я так печалюсь <за Кирилла>. Я, конечно, хочу, чтобы его скорее и все это скорее решилось. Это мой коллега, и я очень переживаю за него.

Про Ксению Собчак

Мы все знаем очень много о . Это единственный кандидат, который очень прозрачен. Но то, с какой силой она рванула, с достаточно сильной командой... Это вызывает вопросы: откуда возникла эта идея, что, будучи просто редактором глянцевого журнала и достаточно успешной телеведущей и журналисткой, она вдруг возымела ? Это достаточно неожиданно и, может быть, даже подозрителньо.

Но я вижу, как это ей приносит счастье, как она получает удовольствие... Кто стоит за ней — я не понимаю.

Про политику

Мне нравятся женщины, которые хотят быть в политике. Но к политике я отношусь как к самому грязному жанру.

Фото Кадры из видео/Instagram

Рената, давайте вернемся в 1994 год. Каким вам вспоминается то время?
Для русского кинематографа это был период« кооперативного кино»: на киностудиях бегали собаки, павильоны превратились в склады, киношники выпивали в буфетах. И вдруг я, выпускница сценарного факультета, получила предложение от Киры Муратовой поработать в ее картине в качестве актрисы. Я была счастлива! Сама себе написала монологи, и в 1994 году вышел фильм« Увлечения», за который я впоследствии получила много призов. Так началось наше многолетнее сотрудничество с Кирой.

Когда корреспондент Cosmo задал вам вопрос о роли в «Увлечениях», вы ответили, что кинодебют был случайностью, а актер — профессия сложная. Все еще так считаете?
Скажем так, это было закономерной случайностью. Моментом судьбы. Не снялась бы у Киры, обязательно поработала бы с Балабановым, которого бесконечно любила. А профессию актера я действительно считаю очень сложной, зависимой от всего на свете — от сценария, оператора, возраста, от отношений всех со всеми, от внешности. Актер должен безупречно выглядеть, безупречно себя вести, быть соратником и еще быть при этом нервным, по-творчески безумным. Как это совместить?

Какими актерскими работами вы особенно гордитесь?
Мне нравятся все, сделанное вместе с Кирой Муратовой, с Лешей Балабановым, с Питером Гринуэем. И я горжусь своим режиссерским проектом« Последняя сказка Риты». Всегда хотела снять свой фильм. И дала себе зарок — сделать это до сорока лет! Я встречала так много людей, которые об этом мечтали, но так ничего и не сняли, именно сорокалетних. Как много их бродило по институту кинематографии, по студиям, по моей жизни. Они только говорили, но… Меньше всего я бы хотела повторить их опыт.

«Я обязательно сниму картину в жанре триллера». А эту мечту удалось осуществить?
Частично. Например, в «Богине» — фильм начинается именно так. Или в новелле, которую я написала для картины Киры Муратовой« Три истории». Она про маньячку Офелию, которая вообразила себя ангелом истребления. Триллер — очень выгодный киножанр: он повергает людей в состояние стресса, «раскрывая» их. Недаром говорят: «Если хочешь проверить суть человека — сделай ему плохо. И он предстанет перед тобой настоящим».

Сильно вы изменились за прошедшие 20 лет?
Мне кажется, люди вообще не меняются. Характер с возрастом может ухудшиться или в редких случаях улучшиться — и только. Я лично с годами покрываюсь шрамами в прямом и переносном смысле слова. Овладеваю смежными профессиями, например, операторским или фотоделом, рисую эскизы, картины, делаю коллекции одежды, еще играю в МХТ несколько ролей, хочу начать учить французский язык. Мозги — те же самые мышцы, их тоже надо тренировать — читать, чему-то учиться, влюбляться, вдохновляться, чего-то хотеть — не в материальном плане.

А что произошло с женщинами за это время?
Русские женщины по‑прежнему красивые, душевные и опасные — эти качества неизменны. Есть те, которыми я, безусловно, восхищаюсь: Кира Муратова, Земфира, основательница первого хосписа в России Вера Миллионщикова, руководитель Института мозга Наталья Бехтерева. А вот кого я точно называть не буду, так это женщин-политиков. Они самые неуважаемые мною личности.

Ну, а мир — он изменился?
Интернет, гаджеты, одиночество, ослабление мужчин, сегрегация… В воздухе висит страх, ощущение приближающихся войн и катастроф, включая экологические. Глобально мир почти не изменился в распределении« добро — зло», зло по‑прежнему сильнее.

Вы явно не оптимист…
Я люблю побыть и оптимистом, и пессимистом, отдаваясь депрессиям до конца, но на очень короткий срок. Когда я закончила фильм« Последняя сказка Риты», провалилась в «черную дыру». Оставшиеся дела казались такими мелкими, что я позволила себе загрустить ненадолго.

Насколько критично вы к себе относитесь?

У меня в силу советского воспитания заниженная самооценка. И внешностью своей я была вечно недовольна и всегда над ней работала. Надо заметить, почти нет безнадежных внешностей. Если есть мозги, можно превратиться в красавицу.

Есть женщины, которыми я восхищаюсь: Кира Муратова, Земфира, Вера Миллионщикова, Наталья Бехтерева. Политиков называть не буду — они самые неуважаемые мною личности

А что вы вкладываете в понятие« красота»?
Слово« красота» для меня синоним слова« добро». Просто бе-зупречность черт меня не завораживает. Я спрашивала многих выдающихся мужчин, что в их понимании значит красивая женщина. И все они отвечали: «Она должна быть доброй, любящей».

ФОТО Лена Сарапульцева

Это была настоящая эпопея - договориться об интервью с Ренатой Литвиновой. Она согласилась - и взяла паузу на несколько недель, стремительно устроила фотосессию и снова исчезла, предложила ответить на вопросы письменно - и в последний момент все-таки назначила встречу в кафе. Изысканно-вежливая и неожиданно прямая, неузнаваемая и похожая на свой кинообраз. Миссия показалась мне почти невыполнимой: попытаться увидеть мир глазами женщины-мифа, кумира и идеала тысяч поклонников.

Вы как-то написали: «Я не стала воспринимать другого ни как врага, ни как жертву. Я стала видеть в людях прежде всего ребенка». Что вы имели в виду?

Если человек меня начинает не устраивать, я вглядываюсь и пытаюсь на него посмотреть просто, без всех вот этих доставляющих моментов. Когда-то он был беззащитен, и конечно, внутри себя таким и остался. Может быть, подойти к нему с другой стороны и не тратиться на то, чтобы раздражаться. Тратиться на негативное неконструктивно, непродуктивно и невыгодно. Надо пропускать все это. Пропускать обиду. Когда тебе наносят какую-то обиду, уметь пропустить ее мимо себя, не расстраиваться, не обижаться. Это помогает.

Теория любви

В свободной, современной, остроумной комедии Анны Меликян, получившей Гран-при «Кинотавра»-2015, целое созвездие актеров и Литвинова в главной роли. Ее героиня, психолог, рассказывает студентам о химии любви, гормонах и волшебстве, а живет… так, как живет, параллельно научным теориям. Непредсказуемо. Но вы ее точно узнаете - по шпилькам, алой помаде, таинственной улыбке и морю обаяния - тому, с чем Рената, кажется, родилась.

«Про любовь» Анны Меликян
В остальных ролях: Михаил Ефремов, Мария Шалаева, Юлия Снигирь, Владимир Машков. В прокате с 10 декабря.

Вы в себе ощущаете детское начало?

Р. Л.:

Я знаю, что люди себя проявляют то детьми, то родителями, то стариками, мне все время кажется, что я между родителем и стариком. Я не нуждаюсь в том, чтобы меня опекали. Моя модель поведения и отношения к людям такая: у меня есть потребность человека направлять. Я очень долго не прерываю, например, какие-то рабочие отношения, потому что думаю, что люди сами должны от меня оторваться. Я должна пройти с человеком определенный путь, провести какое-то время, чтобы он сам отошел от меня. Разрыв не должен быть насильственным. Но и потакать людям, которые ошибаются, нельзя. Женщины иногда терпят, когда их обижают. Но так они потакают злодейству. Я вижу в этом не мягкость характера, а слабость: не сказать плохому человеку или тому, кто тебе близок, что он ведет себя нехорошо. Он нахамил, он обидел, он был агрессивен, жаден, нечуток, черств - проглатывая это, мы потворствуем тому, что он будет поступать еще хуже. А если человек ударил кого-то? И потом находит себе оправдания. Нельзя это пропускать.

Вы умеете сказать так, чтобы человек это принял?

Р. Л.:

Да, с возрастом я даже очень умею это сказать. Хотя в личной жизни я готова на компромисс. А в работе компромиссов не люблю. Любишь - значит принимаешь человека, любишь - значит его все-таки жалеешь. Я и сама ненавижу момент, когда меня контролируют, не дают дышать свободно. Это не любовь, это просто пленение.

ФОТО Лена Сарапульцева

А вы к себе снисходительны или тоже строги?

Р. Л.:

Бог его знает, я и так, и так. Мне кажется, конечно, надо себя любить. Но с другой стороны, хочется над собой работать. И личные отношения - это всегда работа. Но не только с моей стороны. Отдавая, я все-таки жду, что должен быть обмен.

В 2000 году вы сняли фильм «Нет смерти для меня» - монологи актрис, которым тогда было уже много лет. Вам нравится общаться со старыми людьми?

Р. Л.:

Я обожаю общаться с пожилыми людьми. Они всегда могут рассказать какую-то свою историю. Когда я снимала фильм «Нет смерти для меня», некоторые так сопротивлялись! Но я их уговорила. Меня полюбила Нонна Викторовна Мордюкова, с которой я потом подружилась. А Татьяна Окуневская мне так и не простила, что так много было Мордюковой в фильме: «Я не понимаю, зачем так много этой скучной и однообразной Мордюковой». Прямо ревность, личные счеты! Окуневская была женщиной до конца. Есть люди, которые любят принадлежать, а она, наоборот, любила обладать. Была собственником. Страсти в ней кипели - можно позавидовать. А к Лидии Смирновой я пришла в первый раз, как дура, в красном платье, с помадой, с макияжем… И все: она меня ненавидела всю дорогу. Потом как-то на съемках я была уже такая измученная, зачморенная, что Мордюкова меня не узнала. Говорит: «Где Рената?» Она подумала, что я дочка Литвиновой.

Я тоже вас с трудом узнала в нашу первую встречу - ничего общего с ярким экранным образом! Вы много раз говорили, что не хотите быть как все. Что вы имеете в виду?

Р. Л.:

Мне просто не нравятся люди, которые тебя редактируют. Вот, мол, тебя осудят! Или мне говорили: «Ты должна дать опровержение. А то мало ли что про тебя подумают?» Да мне наплевать, что про меня подумают. Я не буду давать никаких комментариев. Какой я живу жизнью, с кем, куда… - нет! Я потом узнала, что женщин, которые родились в мой год Огненной Лошади, сжигали - они были негодные для семейной жизни. Я вот, видимо, не гожусь. Я хочу свободы, не хочу подходить под эти устои. Не то что все обыкновенные, а я необыкновенная, нет. Вы будьте такими, какие вы есть, - не диктуйте мне, какой мне надо быть. Понимаете?

ФОТО Лена Сарапульцева

Вы помните что-то, что вы сделали против течения, наперекор всему?

Р. Л.:

Вот когда я разводилась, были всякие слухи - я не давала ни одного комментария. Потому что не хотела ни оправдываться, ни объяснять ситуацию. Я считаю это абсолютно ниже своего достоинства.

«Любишь - значит принимаешь человека, любишь - значит все-таки его жалеешь»

А «не надо этого снимать» вам говорили когда-нибудь?

Р. Л.:

Вот как раз про «Нет смерти для меня». Продюсер позвонила в страшной панике, прямо кричала в трубку: «Что ты снимаешь? Ты же снимаешь одни говорящие головы! Это же не монтажно!» После этого я не стала показывать вообще материал. Еще мне оператора тогда дали. Я ему говорю: «Ставьте так камеру», а он меня не слушает: «Это неправильно, мы будем снимать издалека!» Ну тут уж я ему сказала: «Тра-та-та, вы будете ставить камеру так, как я скажу». И он меня быстро понял. Я потом смонтировала картину, им отдала, они мне позвонили: «Мы решили тебе выписать премию!» Стали сразу эту картину отдавать на все фестивали. Мне предлагали показывать, как эти бабушки салат режут на кухне. А я хотела, чтобы они были звезды, дивы. Красивые. Мы их красили, свет по сто часов выставляли, фильтры... Я пыталась их снять как можно красивее.

Вам что больше нравится: снимать, сниматься, писать свои сценарии, рассказы?

Р. Л.:

Мне очень нравится снимать и очень нравится писать. И рисовать еще. Eсли бы у меня не было потребности снимать свои тексты, я бы никогда этого не делала. Мне огромное удовольствие приносит сам процесс съемок, процесс «сочинительства» того, что я могу перевести в изображение. Мне одинаково важны и диалоги, произнесенные героями, и само изображение. А сниматься вообще не люблю. Это для меня просто кошмар. Мне очень нравится самой стоять за камерой. Я это обожаю.

ФОТО Лена Сарапульцева

Все выстраивать, контролировать, делать по-своему?

Р. Л.:

Да, когда я создаю свою вторую реальность. Это самое увлекательное. Кино должно быть твоим личным, авторским. Другой человек так не может увидеть. Наверное, поэтому мне неинтересно социальное кино, документальное, бытовое и не оторванное от унылой повседневности. Мне в моем кино важнее всего показать мою версию сна о жизни. Саму жизнь я могу посмотреть и так. Из окна, например, или на улице, где только и «уворачивайся от суеты, нападений и агрессии». Хотя я обожаю интересоваться людьми и их историями, во мне нет барьера - вдруг заговорить с незнакомцем. Особенно если этот человек ведет какой-то нетривиальный образ жизни, пережил потрясение или путешествие.

Но ведь фильм о судьбе звездных актрис - это же был документальный проект?

Р. Л.:

Все равно я их погрузила не в реальность! Я сделала каждой мейкап, образ. Во время мейка они готовились к тому, что они звезды, дивы, а не какие-то пожилые женщины, которые должны резать овощи на кухне. Это, по-моему, никому не интересно.

«Мне в моем кино важнее всего показать мою версию сна о жизни. Саму жизнь я могу посмотреть и так. Из окна, например»

Свою старость вы себе какой представляете?

Р. Л.:

Свободной. Все-таки главное - свободной. Я как-то своей дочери сказала: «Я с тобой жить не буду, ты уж больно у меня властная». Мне вот скоро пятьдесят, а она мне - «Где ты была? Во сколько ты пришла домой? С кем ты была?» Что это такое, говорю. Я буду старенькая, худенькая, а ты меня вот так будешь мучить: «Когда ты вернешься домой?» А я, может быть, хочу погулять, со старичками какими-нибудь познакомиться, мало ли что… Я вообще считаю, что родители должны жить отдельно от детей. Ну если ты не болен и не находишься совсем в состоянии паралича.

Вам удалось отпустить дочь?

Р. Л.:

Я ее не отпустила, а оторвала от сердца. Конечно, она тоже чуть-чуть «подстрадывала», но отрыв пережила относительно легко. В Москве она сменила одну школу, вторую, третью… А сейчас ей все нравится, ей во французской школе хорошо. Она самостоятельная совершенно, 14 лет, взрослая, у нее свое понимание, свои понятия. Я ее очень уважаю. Она, например, мне говорит, что дети не должны одеваться в бренды. Она дружит с девочкой, которая одета крайне скромно, а ее отец - владелец сети магазинов, которая даже у нас есть. И никогда в жизни не подумаешь, что этот человек - миллионер.

ФОТО Лена Сарапульцева

Вы чувствуете себя сильным человеком?

Р. Л.:

Я не претендую на то, чтобы быть сильной, но какая-то живучесть во мне определенно есть. Все равно встаешь и идешь дальше. Но сила - это значит и давить все живое, я не хочу такой силы.

Вы человек раннего развития или позднего? Как вы ощущаете время, свой возраст?

Р. Л.:

Мне кажется, я страшно изменилась. И очень много сделала для того, чтобы быть вне клише. Меня часто спрашивают про мой образ - придуман или выстрадан. Уж точно, я ни у кого его не копировала. Если женщина с любым набором внешних данных не покрасивела к 30 годам, то она просто глупа. Иногда нужно идти против всех и оказаться правой - потом.

Кем вы восхищаетесь?

Р. Л.:

Есть такие люди в моей жизни, которые преподнесли мне… показали мне такое сначала дерзкое поведение, а потом они оказывались совершенно правы. Они делали что-то и не могли по-другому. Потому что цель в жизни каждый назначает себе сам. Вот Кира Муратова, у которой фильмы смывали. И иногда она принимала такие странные решения - а потом я видела, что она была права. Земфира, например, тоже такая. Я хочу сказать, что не было ни одного ее такого искреннего поступка, который бы не был оправдан. Потому что когда ты поступаешь естественно для себя, ты всегда будешь отблагодарена судьбою во много раз. За то, что ты себя не ломаешь.

Что еще вам бы хотелось сделать в жизни?

Р. Л.:

Мне бы хотелось еще снять несколько хороших фильмов, а потом я бы пошла писать. Жила бы тихой жизнью. Сейчас я тоже пишу, но все ерунду какую-то, а чтобы писать по-настоящему, нужно уйти от всех остальных дел, отойти от суеты, предать себя некоей аскезе. Я не верю людям, которые делают сразу несколько дел. Я вообще на свой счет не думаю… Мне даже некоторые люди говорят: «Я завидую тому, как ты легко относишься к тому, что ты делаешь». Я не придаю этому такого уж значения… Я вот люблю фильмы Тарковского, но где же у него чувство юмора к себе? Или вот, например, какой добрый, какой светлый, какой ироничный Феллини, он не боялся быть смешным! Как он любит смешных людей, какие они у него трогательные… Для меня это вообще самый лучший режиссер, один из самых лучших. Или Билли Уайлдер. У него герои и серьезные, и одновременно смешные. Ведь относиться очень серьезно к жизни могут только дураки!

Едина во всех лицах

Родилась 12 января 1967 года в Москве в семье врачей. Родители расстались, когда Ренате был год. Когда она училась на сценарном факультете ВГИКа , Сергей Соловьев предложил Валерию Рубинчику снять фильм по ее сценарию «Нелюбовь» (1991). Автор 12 сценариев , в том числе к «Стране глухих» Валерия Тодоровского (1997). С 1993 года сотрудничала с Кирой Муратовой : («Увлеченья», 1994, «Три истории, 1997). Славу и Государственную премию ей принесла роль медсестры в фильме «Граница. Таежный роман» Александра Митты (2000) . Первый брак продлился всего год, во втором - с бизнесменом Леонидом Добровским – в 2001 году родилась дочь Ульяна , а в 2007 году они развелись. Еще одна ипостась Литвиновой - режиссер, в том числе концертных фильмов для Земфиры и роликов для Rado и L’Oréal (Рената была посланницей красоты марки L’Oréal Paris). Самые личные ее киновысказывания - «Богиня: как я полюбила» (2004) и «Последняя сказка Риты» (2012) . Сыграла три роли в МХТ им. Чехова, одна из них - Ромэйн в детективе Агаты Кристи «Свидетель обвинения» (даты спектаклей см. на сайте mxat.ru)